1 июля 2016
Рейтинг: +27
Голосов: 27
Просмотров: 1946
Случилось однажды вот что: один фильм в одночасье перевернул всю мою жизнь — в деревню привезли индийское кино.
Мы с сестрой Ольгой посмотрели «Зиту и Гиту» и заболели.
Болезнь называлась так: «Ты — Зита, я — Гита».
В этот день бабушка и тётка были заняты обычными деревенскими делами. Тётка, взяв хворостину, ушла встречать коров, а бабушка ушла к соседке на чай.
Сестра Олька была жуткой выдумщицей:
— Давай сошьём сари,- предложила Зита, которая Ольга.
— Нас выпорют,- предположила Гита, то есть я.
Сестра поманила меня пальцем в бабушкину комнату.
В старом бабушкином комоде хранились куски цветных тканей.
— Нас выпорют, — вновь повторила я.
— Тогда снимем тюль с кухни, а потом повесим обратно.
— Ладно, — нехотя согласилась я.
Мы сняли с окон тюль, обмотались ею с головы до ног, распустили волосы.
— Давай нарисуем родинку на лбу, чтоб как по правде!
— А чем?
Мы перерыли дом, выдвинули все ящики комода — ни одной помады в доме не нашлось. Бабушка никогда не красилась, а тётка, хоть и молодая, была с бабушкой заодно.
Выручила нас герань.
Мы оторвали несколько лепестков, послюнявили и прилепили на лоб. Индийские красавицы!
Под покровом сумерек тайком вышли из дому.
Невдалеке мычали «священные животные», в траве шуршали индийские змеи, а копёшки сена превратились в индийских слонов.
— Давай, бёдрами двигай,- шепнула Зита.- Вдруг нас Васька с Серёжкой увидят?
— Я не умею!
— Двигай, говорю!
Так, пританцовывая, мы дошли до родника.
Вокруг — ни души.
Несколько раз нам совсем не повезло — в темноте вляпались в «священные лепёшки», а по условиям жанра мы шли босиком.
— Фу! — брезгливо зашипела Зита.
— Айда домой, Оль! Нам точно влетит.
— Глянь, какие звёздочки на небе…
Я задрала голову наверх — красота!
В воздухе пахло сушёным сеном и парным молоком; громко трещали цикады.
— Хочу в туалет,- сказала Ольга и, приподняв «сари», присела в траву.
— Ой, мамочки!- заорала вдруг Зита.- Крапива!
Оказалось, крапива растёт и в Индии.
— Ну на фиг Ваську с Серёжкой. Айда домой!
Мы двинулись в обратный путь.
В бабушкином доме загорелся свет.
— Зита, — заныла я,- давай разочек пройдем мимо васькиного дома!
— Дура ты, Гита! У меня попа огнём горит, а у тебя один Васька на уме!
Васька действительно был красивый мальчик, и Зита сдалась.
В кромешной темноте две «индианки» подошли к васькиному дому.
— Чур меня!- заорал кто-то в потёмках.
Оказалось, Васька сидел на лавочке и лузгал семечки.
В этот момент к дому приблизились две фигуры в белом — чистые привидения!
Однако, Васька был не из робкого десятка. Поборов первый испуг, он двинулся нам навстречу.
— Бежим!- крикнула Зита, и мы, путаясь в тюли, бросились бежать.
А вот и бабушкин дом…
Мы осторожно открыли скрипучую дверь. В сенцах стояло ведро, полное парного молока.
— Ой, как пить хочется,- сказала Зита, наклонилась к подойнику и шумно отхлебнула.
Я перевела дыхание и прислушалась — в доме тихо. Может, бабушка спит?
— Пить хочешь?
Я взглянула на Зиту.
Передо мной стояла Олька. Лепесток от герани отлетел, а над верхней губой появились белые усы.
Босые ноги, попав в «священную лепешку», стали грязно-зелёного цвета, волосы растрепались, а подол «сари » стал чёрным от грунтовых дорог.
— Ну, ты страшная! — я засмеялась.
— Сама дура! — огрызнулась Олька.
Вдруг дверь с шумом распахнулась — на пороге, с хворостиной в руках, стояла бабушка.
— Подьте-ка сюда, красавицы!
И ольгина попа, в отличие от моей, пострадала за этот вечер во второй раз.
— Ба-ба-аа! Больна-аа! — орала Зита, а я ей подпевала.
— Ах вы, окаянные! Чего учудили! Вот ужо родители приедут…
Когда бабушкин гнев утих, мы смогли насладиться зрелищем: перевернутые вверх дном ящики комода, помятая герань, окна без занавесок.
— Марш в кровать, индиянки!
Уснули мы с Зитой почти сразу…
— А чё это было?- спросил утром Васька.
Видимо, всё-таки узнал.
— Эх, Вась, ты никогда не был в Индии,- мечтательно сказала Зита.
— И чё?
— А ничё! — с вызовом сказала Олька.
— Ну и дура!
— Сам дурак!
Васька покрутил пальцем у виска, а мы удалились восвояси.
Ваську с Серёжкой мы разлюбили в это же лето, а к индийским фильмам, лет через пять, охладели окончательно.
