Мама, милая мама...

Я никогда не видел маму. Нет, конечно же, я видел её, так как провёл вместе с ней первые три года своей жизни, пока страшная катастрофа не разлучила нас навсегда. И ничего, совсем ничего не сохранилось в памяти. Я был слишком мал, чтобы запомнить черты её милого лица, которые потом, впоследствии, часами разглядывал на фотокарточках из семейного альбома, тоскуя и пытаясь отыскать наше с ней сходство. Вновь и вновь я приставал к бабушке с расспросами. Больше всего мне нравилось слушать о том, «как мама была маленькой». Обнявшись, мы усаживались с бабулей на диван, и она, наверное, уже в сотый раз пересказывала истории из детства своей дочки. Все рассказы бабуля непременно заканчивала одной и той же фразой: «Мамочка тебя очень-очень любила!» По малолетству я не понимал, что постоянными расспросами, наверняка, снова и снова бередил незаживающую рану в сердце бабушки.

Помнить себя я начал лет с пяти, а всё, что случилось раньше, знаю лишь по рассказам. Профком выделил тогда маме путёвку «Мать и дитя» в санаторий Сочи. Какое это было счастье, какая удача! Мама так радовалась! Заранее купили билет на поезд. Дедушка с бабушкой проводили нас в тот июньский субботний день на вокзал, посадили в вагон и, расцеловав на прощание, спокойно отправились домой. На нашем последнем совместном снимке – дедушка попросил кого-то сфотографировать нас на вокзале – мы, улыбаясь, стоим вчетвером у поезда. Мама со мной в центре, а бабушка с дедом по краям. Мама с бабулей держат меня за руки. На маме цветастый сарафан, а на мне шорты с яркой маечкой и панамка – погода стояла жаркая. Рассказывали, что я, возбуждённый от предстоящего путешествия, никак не мог угомониться и всё время радостно выкрикивал: «Едем на моле, едем на моле!» Все смеялись. Однако доехать до моря нам не довелось…

Утром потрясённые мамины родители узнали о случившемся. Ночью два встречных пассажирских поезда, на одном из которых ехали мы, попали в огненную ловушку. Взорвался газ, скопившийся в низине из-за повреждения на трубопроводе. Погибло очень много людей, и моя мама тоже. А я чудом уцелел. Как это произошло, неизвестно. Скорее всего, мама вытолкнула меня из горящего вагона в окно, а кто-то подхватил на руки и отнёс в безопасное место. Всю жизнь потом бабушка, оплакивая дочь, молилась за здравие людей, которые не дали мне погибнуть. Я отделался поверхностными ожогами, почти не оставившими следов на коже.

Дед с бабушкой отыскали меня в уфимской больнице. После пережитого стресса я ещё долго плакал по ночам и звал маму. Меня успокаивали, говорили, что «мамочка заболела, скоро поправится и приедет». Правду я узнал много позже.

Говорят, мне повезло. Да, конечно, это так. Повезло, что наш вагон не попал в эпицентр взрыва, где шансов выжить не было ни у кого. Я не сомневаюсь, что именно благодаря маме остался жив. Мама, милая мама, погибая, она смогла второй раз подарить мне жизнь. Меня вырастили замечательные, добрые, любящие дедушка и бабушка. Я взрослый самостоятельный мужчина. У меня хорошая работа и отличная семья – любимая жена и чудесный маленький сын, который пока ещё ничего не знает о своей бабушке. Когда он вырастет, обязательно расскажу ему о ней. В общем, всё хорошо. Но только… только мне очень не хватает мамы. И до слёз её жалко.

Каждый год в начале июня дед отправлялся к месту трагедии. Позднее к нему присоединился и я. Много лет мы ездили вдвоём. Но настало время, и ушли мои дорогие старики. Теперь езжу туда один.

Вот и сегодня я еду на поезде под названием «Память». Поезд останавливается. Все выходят и идут к мемориалу. Тишина, только высоко в небе поёт жаворонок. Солнце уже припекает, хотя ещё утро. Похоже, день будет жарким, как и тридцать лет назад. Я нахожу родное имя, выбитое на гранитной плите, и кладу привезённые цветы. Смотрю, как ветерок колышет нежные лепестки. Кружась и трепеща крылышками, к букету подлетает и садится на цветы белая бабочка…