Мамина тайна

– Мужчины, ужинать! – слышится
звонкий мамин голос.

– Не-е-ет! – кричит Колька из огорода. – Сюда! Скорее!

– Что случилось? – Прибежавшие родители оторопели.

Призывно распахнув пышные рукава и широко улыбаясь, из-под нахлобученной буденовки на них таращилось пугало. Ветерок раздувал на нем криво обрезанное цветастое платье, перечеркнутое черным игрушечным автоматом на узловатой веревке.

Насладившись произведенным эффектом, Колька произнес проникновенную речь:

– Мамочка, теперь твоя клубника в полной безопасности.

– Спасибо, сынок. – Мама покраснела, побледнела, быстро-быстро заморгала и спряталась за спину отца.

– Высокая мода! – оценил инсталляцию отец и мечтательно улыбнулся: – В этом платье ты пришла на первое свидание. Помнишь? – Он обернулся, но мамы уже не было.

– Пап, как думаешь, маме понравилось?

– Думаю, – потер подбородок отец. – Ты с макияжем не переборщил, кутюрье? – Он приблизился к пугалу, поддел ногтем лейкопластырь. – А зачем ты глаза заклеил, да еще сверху новые нарисовал?

– Не-е-е, это не я.

– А кто?

Колька пожал плечами.

Часом ранее Колька, как ответственный первоклашка, выбирал игрушки для детского дома и не обращал никакого внимания на пляску пылинок в косых солнечных лучах, проникающих через чердачное окошко. Игрушки были рассованы по всему комоду вперемежку со старой одеждой, так что приходилось выдвигать все ящики.

Вот волчок, а под ним зеленая шапка. Мама связала ее так, что она плотно закрывала уши и горло, а потом нашила на нее красную звезду – получилась буденовка. Как Колька рассекал в ней на лыжах! Эх, мала̀ стала. А вот Косолапый в любимой Колькиной куртёшке. Мама наклеила на нее кораблик, чтобы скрыть дырку от гарпуна, зацепившего Кольку в бою с пиратами. А это его новые светлые брюки. Колька в них с велосипеда грохнулся и разбил коленку. Мама помазала ее зеленкой, велела обождать, пока засохнет, а он не послушался, опустил штанину.

Детские вещи Колька помнил все, а взрослые нет, это потому что новыми они были еще задолго до его рождения. Он добрался уже до самого нижнего ящика, но тот открываться не захотел. Колька перевел дыхание и изо всех сил потянул за ручки. Ящик выскочил под оглушительный перезвон – Колька плюхнулся на пол. Перед ним раскачивались разноцветные неваляшки и голосили во всю ивановскую.

– Мама! – запаниковал было Колька под бегающими взглядами странных глаз, однако спасительное слово вернуло самообладание.

«Опять мама… А что я сделал для мамы?» – самокритично подумал он, огляделся… и принялся мастерить пугало.

– Знаешь, какая у нас мама добрая? – вел он светскую беседу с неваляшкой, подошедшей под размер буденовки. – Никогда не ругает. А умная какая! Задачки мне объясняет. И рисует здорово. Хвост у Жар-птицы на пятерку раскрасила. Жалко, что в хоккей не играет. Но клюшку подарила. Коньки обещала на день рождения. – Колька застегнул на талии неваляшки воротничок маминого платья. – Красивая! Сказки мне на ночь рассказывает…

За столом у Кольки слипались глаза, но ушки он держал на макушке, ведь разговор шел о самом интересном: как он, Колька, на свет появился. Мама рассказывала, как давным-давно старая-престарая колдунья открыла ей тайну, как родить Кольку. Надо было загадать желание японской неваляшке дарум и закрасить ей один глаз, а когда желание исполнится, то закрасить другой. Японскую неваляшку мама не нашла и купила русскую – родился Колька. Стал он болеть: корь, ветрянка, скарлатина всякая… Кроме лекарств, мама каждый раз потихоньку от папы покупала неваляшку, чтобы сделать дарум, и Колька выздоравливал. Куда девать глазастых кукол, мама в свое время не спросила, а потом старуха умерла. Вот и прятала мама неваляшек подальше – в чердачный комод.

– Ни у кого в школе нет волшебных игрушек. – Колька потер глаза, зевнул и пристроил голову на руки. – Теперь наш класс…

– Может, и к лучшему, что мой секрет открылся, – перешла на шепот мама. – Отклею неваляшкам глаза, помою, пусть теперь детям помогают.

– Думаешь, это твои дарумы желания исполняли? – подмигнул отец.

– А кто же?

– Моя ты ненаглядная…

На этих словах Колька вовремя провалился в глубокий сон.