Когда соседу нужнее

На станции вскладчину купили пирожки — горячие, ароматные. Мигом разложили на столе скромную снедь: рыба, яйца, черемша, сало и во главе — аппетитно пахнущий промасленный кулек. Как это часто бывает в дороге, ужинали вместе, тоже вскладчину, и лишь тощий лысый паренек тоскливо смотрел в окно, лежа на верхней полке.

-Товарищ, спускайся, поешь с нами. Вторые сутки голодом лежишь, уже, небось, брюхо к кровати приросло, — обратился к нему небритый мужик в тельняшке, вытирая жирные пальцы о засаленные кальсоны.

-А чегой-то ты его, Геннадий, к столу приглашаешь? Он с нами харчами не делился, на пироги не скидывался, — подал голос старичок сбоку, подсаживаясь за столик.

-Спасибо, я не голодный. Я в ресторане кушал.

-Ефимыч, да убери ты свой арбуз, золотой он у тебя, что ли? – разозлилась Дарья-спутница бородатого — после неудачной попытки протиснуться между столиком и дедом.

Старик улыбнулся и любовно погладил зеленую макушку, укладывая арбуз на коленях:

-А, может, и золотой, тебе почем знать?

Девушка покачала головой и скрылась в проходе, гремя кружками.

********

Наутро, едва первые лучи прорвались сквозь занавески, вагон огласил хриплый ор: это разорялся дед.

«Украли, проклятые! Ох, не уследил! Что ж это у нас в стране-то делается, доколе честных людей грабить будут?».

-Ефимыч, если ты и дальше будешь так орать, — сердился Бородач, протирая слипшиеся глаза, — мы всем вагоном купим тебе целых два арбуза: один в руки, другой в рот. Чтоб не верещал.

-Не надо мне другой! Не надо мне два! Арбуз верните, воры! – не унимался дед.

Немного погодя все же удалось его утихомирить. Упавшим голосом старик рассказал, что собирался у внуков в городе купить себе сапоги взамен совсем развалившихся старых. Класть деньги в карман бабка строго-настрого запретила, сказала, надо в такое место положить, чтоб никто не догадался, что у деда шуршащие водятся. Он тогда решил, что лучше места, чем арбуз, где можно без опаски спрятать наличность, и не найти. Вырезал сверху мякоть, аккуратно вложил в углубление завернутую в целлофан заначку и накрыл зеленой корочкой-макушкой.

-Оттого-то и носился я с ним, как с птенцом, что в нем сапоги мои новые лежали, — утер он рукавом глаза.

Бородач почесал затылок, Дарья вздохнула, а паренек, все так же тихо лежавший на верхней полке, достал свой холщовый мешок, в котором умещался весь его скарб и достал оттуда новенькие, хрустящие, пахнущие кожей армейские берцы.

-Возьмите, Анатолий Ефимыч. Они новые, мне перед самым дембелем выдали, пару раз всего надевал.

Дед испуганно заморгал глазами.

— Да берите же, чего смотрите! Вам они нужнее, чем мне.

Трясущимися руками дед взял ботинки. Обвел глазами всех присутствующих, отвернулся к окну и заплакал.

-Я для тебя пирога пожалел, а ты мне…ботинки единственные отдал….,-лепетал сквозь слезы старик, прижимая к груди начищенную обувку. Паренек лишь смущенно махнул рукой.

*******

«Просыпайтесь, через двадцать минут Тайга», — проводница легонько потеребила его за плечо. Парень проснулся, закинул за плечи свой изрядно полегчавший мешок и на цыпочках вышел в тамбур.

Женщина снова негромко окликнула его: «Молодой человек, вам тут пассажир один велел передать», и протянула пакет-майку с арбузом.

-А где этот пассажир?

-В Анжерской сошел. Велел сказать вам, что пропажа нашлась, только она ему теперь без надобности. Просил вам отдать, говорит, вам теперь нужнее.

Поезд замедлил ход и, чихнув, остановился. Улыбаясь во весь рот, парнишка спрыгнул на землю. Спрятал арбуз в мешок, засунул в рот травинку и босиком зашагал по платформе, махая на прощание спящему составу.

Утром Бородач перехватил в коридоре проводницу.

-Скажите, в каком вагоне ресторан?

-Нет у нас ресторана.

-А паренек, что с нами ехал, говорит, в ресторане кушал.

-Да их тут таких «едоков» целый взвод едет. Со службы они, родимые, и ни денег ни у кого, ни пайка, а попросить стыдно, вот и выдумывают про ресторан. Подкармливаем всех понемногу, чтоб совсем с голодухи не околели.

Бородач в задумчивости почесал затылок, глядя, как за окном мелькают разбросанные вдоль полотна темные лачуги.