Сожжённая тропа

Отрывок из повести «СОЖЖЁННАЯ ТРОПА»

За час до рассвета — время атакующего волка — спец.группа Стрижа подошла к горной тропе. Спешно, но вполне продуманно подготовила место встречи.

Около недели назад её вертолётом сбросили на скалы с задачей: пройти незамеченными к пакистанской границе и перехватить пуштунский караван

с оружием. С верой в удачу. Со слабой надеждой на рацию. С чуть большей – на

того, кто рядом. И ещё на одно — что последний патрон не даст осечки.

Здесь, в провинции Кандагар, пейзаж похож скорее на лунный — валуны, пики,

кратеры. Ещё — звенящая в висках тишина.

Робко забрезжил рассвет. Бескрайние барханы поплыли вдаль.

Ждать среди раскалённых камней уже сама по себе задача не из лёгких. Но дело не только в этом. Стриж знал, что, идя на риск даже продуманный, в самый ответственный момент захлёстывает предчувствие, что именно сегодня ты переступишь ту самую, пугающую линию невозврата в жизнь.

Три года пролетели, а казалось, так недавно в Ташкенте, в гостинице для спецслужб, он ждал вылет в Кабул в компании старшего лейтенанта Неверова. Который учил уму-разуму его, неоперившегося выпускника Рязанского военного училища, — как выживать на этой запутанной войне. Главное Пётр Стрижов тогда запомнил накрепко: если принял решение, действуй решительно и не раздумывая. Всегда безапелляционно самоуверенный, только однажды сказал Неверов задумчиво: «А что касается афганской оппозиции, то, как сказал Макгиавелли: «Когда речь заходит о судьбах Родины — для меня стираются грани между добром и злом”»…

Стрижов получил назначение в Кандагар. Неверов остался при Кабульском подразделении. Через год до Стрижа дошло известие, что тому дали капитана. А ещё через полгода долетел смутный слух, что он ушёл на задание и пропал без вести. Но Пётр тому слуху не поверил. — Такие, как Неверов, пропасть не могут. Тем более — без вести.

Ну вот и рассвело. Далеко впереди, среди бархан появилась едва уловимая глазом тень.

— Идут! Три машины и мотоцикл! – взволнованно прозвучал голос радиста.

Закурились в зыбком рассветном мареве клубы пыли. Колонна шла, слегка покачиваясь меж золотистых дюн. Впереди летел мотоцикл. Следом тяжело бороздила песок гружёная Тойота. Завершали колонну два грузовых Симурга. — — Одна… Две… Три… — отсчитывал минуты Стриж.

Через четыре минуты караван вышел на участок, полностью перекрываемый огнём. Вдруг мотоциклист резко сбавил ход. Над причиной Стриж раздумывать не стал и краткой автоматной очередью срезал его. Выстрелы послужили сигналом для группы. Теперь время для тех, кто оказался на дороге, остановилось. Миной вышибло стекло Тойоты. Машина вильнула и с гулом взорвалась. Симурги тоже был расстреляны, практически в упор. Из них, правда, успели выскочить пятеро. Но шанса у них не было. — Песок вокруг каждого мгновенно вспыхнул фонтанчиками из пуль.

Тишина, упавшая после скрежета металла, показалась Стрижу оглушительной. Но какие-то звуки назойливо тревожили слух. Голос надрывно выкрикивал слова, но не на пушту или фарси, а по-английски, и с явным акцентом. Моджахед с мотоцикла скорчившись кричал в рацию: « Мы попали в засаду! Возле гор!». Стриж вынырнул из укрытия и понёсся вниз. Моджахед тут же свернул связь и попытался встать, хотя халат всё больше пропитывался багровыми пятнами. Стриж не верил своим глазам в – ведь он сам видел, как несколько пуль прошили халат. А теперь, хотя с неимоверным трудом, но тот усаживался, скрещивая ноги. Со стоном достал из-за пазухи старинную, большую книгу. Положил на колени и погрузился в чтение. (Стриж понял, что именно эта книга и спасла моджахеду жизнь.)

— Эй! — потрясённый, окликнул он. В ответ тот медленно оторвал взгляд от страницы и посмотрел в лицо Стрижу. Затем поднял глаза к небу, провёл ладонями по лицу и прошептал: «О, Аллах, будь милосерден ко всем мусульманам». Лишь на один миг они встретились глазами. Но и этого хватило, чтобы Стриж в них увидел знакомый, направленный куда-то вдаль, взгляд… Неверова. Как в калейдоскопе замелькали в голове воспоминания — вот прогулки по Ташкентскому базару и долгие ночные беседы в маленькой гостиничной комнате. А вот изуродованные остатки попавших под Кандагаром в плен наших бойцов.

»Когда речь заходит о судьбах Родины, для меня стираются грани между добром и злом… — забормотал Стриж, — Стираются грани… Ах ты, сука...”

— Ах ты, су-у-ка!!! — во всё горло заорал он, вскинул пистолет, и бестрепетной рукой (как учил!), выпустил пулю точно под переносицу. Тело осело и распласталось на дороге. Книга выскользнула из рук. Стриж, не глядя на убитого, нагнулся и поднял её.

— Вызываем вертушку, командир? – подбежали ребята из группы.

— Уходим! — тихо ответил Стриж.

А спустя четверть часа, в лучах уже безжалостно палящего солнца, на тропу змейкой выползла тройка пакистанских Миражей. И дожгла залпами всё, что ещё оставалось несожжённым. Затем ударила напалмом по скалам. Но группа Стрижа уже вышла из зоны огня.

Старший лейтенант Стрижов вернулся с группой на базу. Без единой потери в личном составе.

До последнего дня хранил старый Коран. Но одна мысль не покидала его — чьи всё же глаза видел он там, на сожжённой караванной тропе?