Открытка надежды

Когда в нашей деревне стали появляться комсомольцы, то мы очень радовались. Как не радоваться-то, ведь это были наши дети и внуки. Мы гордились ими, потому что их заметили, похвалили! И самое главное, заслуженно похвалили! Ведь с ранних лет они пахали и сеяли, умели управлять техникой, сначала строили фермы и конюшни, а потом сами же здесь работали. И надои росли, и поголовье скота увеличивалось. Нам-то война много попортила, а им досталось светлое время, и они его не упустили.

Среди всех ребят была девчонка одна – Надюха. Ох, и цепкая! С 15 лет на ферме дояркой работать стала, всех других баб быстро за пояс заткнула. Завидовали ей сначала, не любили даже, шептались за спиной… Но потом всё успокоилось, потому что работала она справно, за коровками, как за родными ходила: и за питанием следила, и витамины у ветеринаров требовала, и даже массаж вымени придумала делать по какому-то там собственному графику.

Чудаковатая, ничего не скажешь, но дело знала и своего всегда добивалась. И руководство колхоза быстро ее заметило, грамоты стали давать, на собрания приглашать, и в комсомол приняли одну из первых, хотя и совсем молодая еще была. Остальным-то комсомольцам уже больше 20 лет было.

И был в нашей деревне мужик Микола. Один жил. Были у него когда-то жена и трое детей, но в войну погибли: от голода ли, от болезни какой, никто толком и не помнил. Кому-то с фронта похоронки приходили, а ему из дома, получается, пришла. Бабка Кристина написала письмо. Она его деток пыталась выходить, когда жена умерла, но не сумела. Прощения в письме просила.

После войны Микола в деревню вернулся, могилки в порядок привёл, хозяйство наладил. Но так и не женился снова, жену он очень любил. Из соседней деревни украл ее с сенокоса. По-хорошему сначала сватался, но не отдали родители дочку свою, вот и забрал силой. Семь лет они вместе прожили, пока война не началась.

Работал конюхом, внимания от людей не любил, если кто сильно назойливый был, то и припечатать мог хорошенько так. Но словом, до рукоприкладства дело не доходило. Боялись с ним в рукопашную-то идти даже самые здоровые мужики.

Комсомольцев он особо не жаловал. Считал, что работать за просто так надо, а не за грамоты и похвалы. И Надьке доставались от него язвительные замечания.

— Ох, деваха, мужа-то как искать будешь, по такому статусу, как твой, у нас-то нет никого!

— Копыта коровам, Надюха, вымой, когда в следующий раз снимать тебя приедут, чтобы во всей красе они у тебя были.

Молодое поколение поучал ее примером: «Вот ты хочешь, малец, комсомольцем стать? Хочешь? Так с Надьки пример бери! Знаешь, как надо? Сначала в коровью лепеху вступить, а потом уж и в комсомол!»

И никто урезонить его не мог! Девушке обидно было поначалу, но потом свыклась. А работу ее по-прежнему отмечали. И вот как-то в конце июля наградили ее путевкой – сразу несколько союзных республик увидела!

Ее возвращения ждали всей деревней. Родители гордились, даже стол накрыли, всех соседей позвали. Навезла Надюха гостинцев да подарков: конфет разных в разноцветных баночках, платков-паутинок, сервиз в ягодках и много-много разных открыток с видами Киева, Кишинева, Минска, Бреста, Москвы. Вопросами ее засыпали: какие там люди, как и в чем ходят, что говорят и понятно ли, а улицы какие… А она все рассказывала и рассказывала: увлеченно, открыто, радостно!

И Микола тоже пришел, тоже слушал, на этот раз молча, открытки рассматривал и как-то глубоко задумывался. Расходиться начали поздно вечером, гости брали с собой сладости, бабка Тамара себе баночку из-под драже разноцветную выпросила: «Я туда нитки да пуговицы сложу! Вот баская-то!»

Микола тоже встал и побрел к выходу, опустив голову.

— Возьми и ты что-нибудь на память, дядька Микола, — окликнула его девушка.

Он медленно повернулся, постоял, подумал… Подошел к столу и взял одну открытку. На ней была Брестская крепость, монумент «Мужество».

— Это возьму, — проговорил он.

— Да ты вон конфет-то возьми, — послышалось справа. – Зачем тебе картинки-то, ведь и не бывал там! И вряд ли будешь!

— Да бывал, — вздохнул Микола и повернулся, чтобы уйти. Но тут остановился вновь, посмотрел на девушку и сказал, кивая головой: «Спасибо тебе, Надежда!».