Первый день века

Новый год наша семья встречала дома. Куранты пробили двенадцать, мы открыли шампанское. Сердце ухнуло, сжалось, словно я на пароходе отплываю от родного берега. Начался новый век. Все чувствовали значительность минуты. Сидеть за столом как всегда? Как-то не сиделось. Душа просила чего-то необычного.

За окнами началась пальба — фейерверк. Впятером прилипли к окну, потом выбежали на лоджию. Обычно в новогодний праздник во дворе пусто: все сидят за столами и у телевизоров. Но в этот раз всё было иначе. Я увидела, что из подъездов нашего дома выходят жильцы и из соседнего дома идут, и из того дома, что сбоку. Мы оделись и спустились вниз. Во дворе царило веселье. Всем захотелось общего праздника, единения в радостно-взволнованном душевном состоянии. Я поняла, что вот такого сумбурного, шумного, весёлого объединения людей и просила моя душа, не вмещавшая в одиночку этого большого и странного события — начала нового века.

Кто-то принёс из дома ёлку — как была, с игрушками и мишурой. Её тут же воткнули в сугроб и стали у ёлки танцевать, а дети — водить хоровод. Одна женщина вынесла поднос с бокалами и бутылку шампанского. Кто-то тоже сбегал домой и принёс ещё шампанского и бокалы. Моя соседка принесла торт. Я сбегала домой за конфетами и мандаринами. Всё происходило стихийно и быстро. Люди чистили мандарины, которые на морозе пахнули ещё лучше, чем дома, наполняли бокалы, что-то выкрикивали, смеялись. Не всех собравшихся во дворе я знала. Но в этот момент все казались такими родными!

Рыжий щуплый мужичок принёс охапку сухих веток.

— Щас костёр сотворим. А ну, детвора, бегом собирать ветки! — скомандовал он.

Мужичка этого звали Василий, а прозвище у него было Вася-везунчик. Приклеилось оно к нему после того, как полежал в больнице с обострением какой-то болячки. В больнице ему стало плохо, сочли умершим, отвезли в морг, а там он пришёл в себя.

— С Новым годом, новым счастьем! — подошла к Василию соседка из третьего подъезда. — А музыка будет, Вась?

— Счастья, счастья, — пробурчал Василий, поджигая ветки. — Ты мне лучше пожелай, чтобы бабки водились, да побольше.

— Что, не нашёл ещё работу? — сочувственно спросила соседка.

— Не нашёл, — ответил Василий. — Ни работы, ни денег. Какое уж тут, к чертям, счастье!

Костёр разгорелся. все подтянулись к нему. Василий вынес аккордеон, заиграл, все пели «Катюшу», «Подмосковные вечера», «Огней так много золотых...» Было на душе так хорошо, что уже лучше и не бывает, наверное.

Постепенно примолкли, задумались, глядя на огонь. Потом стали понемногу расходиться.

Утром мы встали поздно. Оказалось, что дома нет хлеба, надо идти в магазин. Я загадала: вот выйду сейчас из дома — в первое утро века. И каким будет первое впечатление от этого утра, таким и будет новый век. Не только для меня, а для всех людей вообще.

Я вышла из подъезда. Утро было дивное: тихое, слегка морозное, солнечное. Снег искрился, с дерева на дерево перелетали синички.

У пятого подъезда стояли люди. Я подошла поближе. Лица у всех озабоченные, люди вполголоса переговаривались и словно ожидали чего-то. От подъезда отъехала «скорая». Я тихо спросила: «Что произошло?» Мне ответили, что Василий упал с седьмого этажа. После ночного гулянья во дворе он продолжил празднование у друзей, там и заночевал. Утром пришёл домой, а ключа в кармане нет, где-то ночью потерял. Решил залезть с балкона соседей на свой балкон, но перила были скользкими, оттаявшими на утреннем солнце. А сам он — не полностью протрезвевшим. И сорвался.

Только теперь я заметила обломанные ветви дерева под балконом, сломанные кусты…

— Разбился? — с ужасом спросила я.

— Нет, жив. Упал на дерево, ветки самортизировали, с дерева — на кусты, они тоже смягчили удар. Говорят, что только ногу сломал. Конечно, надо ещё проверить, как у него внутренности, не отшиб ли чего.

— Жив! Счастье-то какое! — вырвалось у меня.

Я шла в магазин, про себя повторяя: жив человек! счастье-то какое!

Ничего, Вася-везунчик, заживёт твоя нога. И работу найдёшь. А будет работа — появятся и деньги какие-никакие. Главное — жив! Будешь играть на своём аккордеоне, петь частушки, смотреть в окно на зимний двор, пить пиво с друзьями. Жизнь — вот самое великое счастье!