И сказал бы мне сын: «Ну, здравствуй, отец. Наконец-то.
Заждалась тебя мать на обед. Вот в кувшине несу молоко».
Этот запах кинзы и толченых орехов… — как капелька детства…
Подними меня выше … Мне сегодня идти далеко...

И сказал бы мне сын: «Хлеб остыл, но вино на холсте конопляном
Ждет тебя много лет. Поднимайся к застолью, отец».
В кахетинских садах…этот запах …пьянящий и пряный…
Осторожно, ступеньки…И на шее ягнят – бубенец…

И дорога узнала б меня, провожала, зигзагом змеясь,
Над стряпней материнской мы вместе легко бы шутили…
И подъем миновав, над полуденной скукой смеясь,
Мы плечом бы к плечу под осевшую крышу вступили…

И сказал бы я ей, что лепешки опять пригорели.
Дым горчил бы в глазах, на губах холодком отзывался…
И сказал бы мне сын: «Это лучше любой акварели-
Пресный сыр осетинский…» И я бы ему улыбался.

И сказал бы я сыну: надо свечи менять. Скоро вечер.
Мне над тлеющим углем бы руки согреть до утра.
— Разве сын я тебе? Эти кисти твои – мои речи…
Он разжал мне ладони с трудом, бросил кисть в пепелище костра…


И сказал я ему: «Ну, здравствуй, Отец. Наконец-то…»