Я опоздал. И в мокром оподзоле

* * *

Я опоздал. И в мокром оподзоле

солёно-вязких одиноких дней

мне не найти тебя. Я опозорен.

И справиться с позором тем трудней,

чем ближе наступленье карнавала

и тех времён под гнётом потолка,

когда меня, спасая, убивала

очередная фляжка коньяка.

Бездонно-обездоленные фляги –

пособники сухого ничего,

вы до сих пор полощетесь, как флаги

на ветерке дыханья моего.

А ты исчезла. Растворилась в строчке,

уставши ждать, сгибая уголки…

И вот на смену волку-одиночке

приходят вновь позорные волки.

Стихи мои нетрезвого почина

на печени растут, а не в груди.

Так что уж тут? Закуривай, волчина,

И в небеса кричи: «Ну погоди!».

Не распогодится к твоей свинцовой свадьбе

Дожди идут четвертый день подряд.

Я спать ложусь с желанием поспать бы

и убиваю на ночь звукоряд.

Я подхожу к бумаге с пёсьей спесью,

с прощальной песнью, с краденым стилом.

Не спится мне. И мир трепещет – спейся!

Но мне уже и спиться чё-то влом.

В сплошном оттяге, в бешеной ватаге

секунд из пола, бьющих, как фонтан,

мне так тебя постыдно не хватает,

как только жизни может не хватать.