Шанс.

Шанс

Сергей вошёл в здание и, поднявшись по лестнице, оказался в пустом холле. Увидев на двери табличку «Онколог» – постучал. «Занят», – прозвучал возглас. Когда из кабинета выходила дама, услышал: «Разрешите мне, спешу». Он отступил перед молниеносно появившейся женщиной.

Из-за неприкрытой двери донеслось: «Доктор, помогите! Врач «Скорой» отказался госпитализировать мужа, узнав, что вчера его выписали из больницы. А ему совсем плохо…»

«Значит, скоро будет вынос!» Повернувшись, на голос, он увидел старца, опирающегося руками на изящную трость. Шагнув к диванчику, Сергей сказал: «Понял, сейчас вы идёте».

Из кабинета вышла плачущая женщина, а следом доктор. «Вы ко мне, Виктор Степанович? Меня машина ждёт!» – обходя старца, произнёс врач. – «Воронов, у меня обезболивающие кончились!» – громогласно изрёк старик, преграждая тростью проход. – «Ждите!» – извернувшись, крикнул доктор и устремился к лестнице.

– Такие дела! – присаживаясь рядом, промолвил старик. – Как звать, давно болеешь?

– Зовут Сергей. Я здоров. Но жена настояла показаться врачу.

– Вначале все так думают. Зарядку делаешь? – спросил старик и махнул рукой. – Не отвечай, вижу, что нет. Когда отмечали моё семидесятилетие, знакомые восторгались моим здоровьем. Я исколесил всю страну, но зарядка по утрам и холодный душ – закон. Знай, пробежка перед сном заставляет болячки прятать свои паршивые головы. Я, Серёжа, родился в двадцать пятом году и мечтал за штурвалом самолёта облететь мир. Но война повернула по-своему, – помолчав, старец продолжил:

– В июне сорок первого, я пришёл добровольцем на призывной пункт. Но меня направили на курсы. Уже к осени, я всегда был шустрым, имел свой наган и удостоверение НКВД. Мне приходилось решать непростые задачи в военное время и после. Я Виктор Степанович Соев, генерал внутренних войск в отставке, – старик гордо поднял голову, и тут же резко опустил.

– Двадцать лет прошло, как я похоронил жену. Она была мне верной опорой. Детей у нас не было. Теперь, в одиночестве, я часто размышляю: «А даётся ли человеку шанс, исправить ошибку прошлого?»

Серёга подумал: «Такая мысль мне в голову не приходила…»

– Что, заскучал? – бесцветные глаза старца буквально пронизывали Сергея. – Я людей вижу насквозь, в НКВД этому быстро учат! Слышал про “СМЕРШ”?

– Да!

– Мою Галю охватывала дрожь, когда она слышала эту аббревиатуру. Мы прибыли в освобождённый Брянск в сентябре сорок третьего. Прочитав новое дело, я сказал: «Мы решаем судьбы людей, живших на оккупированной территории, а совершивших преступления пускаем в «расход». Работа переводчика – не предательство. Дивчина хотела жить!» Но один товарищ, ни в какую, не соглашался с моими доводами. С годами я понял: мною руководила любовь. А тогда, словно бес в меня вселился, и я застрелил несговорчивого: всё было списано на случайность в прифронтовой зоне. Но тот грех ночами изматывает мне душу.

– Вам нужно зайти в церковь и покаяться!

Собеседник вскочил и заходил вдоль окна.

– В церковь? – остановившись, произнёс старец. – Я впитал одну веру, и «перевертышем» не буду! Я видел служителей церкви, не у всех есть «внутренний стержень». Сейчас много кричат о праве на жизнь, но никто не думает, о страдающих людях, желающих уйти из неё. Боже упаси человеку наложить на себя руки: вороны всех мастей слетятся и, натешившись, похоронят за оградой погоста. Почему нет права выбора? По службе, я беседовал с пожизненно осужденными, и многие просят направить их «в горячую точку», заверяя: «Кровью исправлю ошибку, но не отступлю перед врагом». И этих никто не слышит. А на Западе «головорезов» собирают в банды и отправляют на свержение неугодного лидера. Целые государства гибнут!

«А что делать?» – спросил Сергей. – «Утром приходите», – ответила медсестра, закрыв кабинет на ключ.

– Ну, времена, умри – никто и не заметит! – возмущался старик, спускаясь по лестнице. – Ты спросил: что делать? Открыть в стране центр – «Шаг». Измученные болью и совестью люди шагнут, зная: врачи и психологи решат их судьбу. Даже те, кто над златом чахнет, понимают – их ценности пополнят казну. А на выходе – горстка пепла, или новое имя. До свидания! – И старец бодро зашагал по вечерней улице.