Театр

Нутро –

Для войны.

Миро –

Для мольбы.

Свечку зажги.

Дрожь станется.

Берегите

Голоса.

Кеша обещал пойти со мной в театр в свой выходной. Я со страхом ждала и гадала, понравится ему спектакль или нет. Всё выбрала сама. Анонс обещал: он оценит.

Я люблю дарить ему впечатления.

Спектакль был об артистах Ленинградского института театра, музыки и кинематографии и Великой отечественной войне.

Кеша — историк, патриот. Сквозь него проходит культурная память. Он лучший человек на свете.

Если спектакль верен правде, то Кеша распереживается и будет весь вечер вспоминать. Расскажет обо всех своих родственниках, о потрясающих человеческую душу военных событиях, выдаст организацию вечно мирного социального устройства.

Я буду невнимательно слушать и жадно всматриваться в его живые глаза.

Но он не пошёл со мной. За сутки до спектакля сказал, что хочет поехать к другу на дачу. Там они выпьют белорусский самогон и спустятся с местной горки на плюшках.

Мы с ним не виделись больше недели. Неделя — тяжёлый срок, когда хочешь просыпаться рядом с любимым носом каждое утро.

Ведь он обещал.

Как обещал, что мы будем жить вместе.

Как обещал, что будет приезжать ко мне каждую неделю.

Как обещал, что я буду счастлива, если вернусь к нему.

И, вот, мы в разных городах, видимся от силы пару раз в месяц и я рыдаю от одиночества от силы раз в пару недель.

Большой город — большие возможности — маленькие радости. Не выношу серый. Тоскую по солнцу. Моя семья за пятью тысячами километров от меня.

Работала продавщицей. Сейчас баюкаю нервы и ищу новую работу.

Всё, чтобы быть ближе к нему.

Днём обиделся на меня за то, что я его перебила. Отчитал, как своих школьниц, мол, не умею слушать и не ценю его мысли. Он не советский профессор, чтобы не перечить. Что за давление.

Вечером — никуда с тобой не пойду, есть дела поинтереснее. Я спокойна. Я не могу заставить его быть со мной.

Написала другу. Он тут же согласился составить компанию.

Потом Кеша ударил меня. Случайно. По неуклюжести. Я не справляюсь и заливаюсь слезами. Он всё видит. Мечется вокруг в панике, готов на всё. Только я хочу, чтобы он исчез.

Я кутаюсь в него, но должна объясниться. Утаиваю главное: я ему не верю. Он в малом мною пренебрегает. Каждая встреча проходит на диване.

Он едет к другу, я тону в коммунальной квартире.

Иду с другим в театр, кокетничаю. Я люблю Кешу больше. Как же это обидно для женщины.

Ему нет дела до того, что я шастаю по театрам с другим мужчиной, нет дела, что он обещал, нет дела, что мы так редко видимся, что не предупредить и бросить ради самогона и плюшек, — подло.

Я замыкаюсь в себе. Его не существует.

Он звонит, потому что ревнует. Я ничего нарочно не рассказываю.

На следующий день он выбирает друзей и коньяк. Я не существую.

Утром он зовёт на Дудергофские высоты. Я предупредительно ухожу в кино и говорю ему об этом за пять минут до сеанса. Мы не можем разговаривать.

Вечером он сядет в электричку и понтересуется, всё ли у нас в порядке. Я отвечу ему, что он невоспитанный хам. Мы расстаёмся.

Кеша плачет и спрашивает, что случилось. Я отвечаю, что разлюбила.

Электричка уносит его от меня. Он желает мне счастья.

В понедельник Кешу высмотрят в заливе. Был он слишком пьян или совершенно разбит, я никогда не узнаю.