В лучах солнца

Лучи солнца врывались в комнату, наполняя её золотым светом и яркими воспоминаниями. Илья Петрович зажмурился: в детстве с мамой он приветствовал солнце словами: « Лучик солнца к нам приди и нам радость принеси…» Но не радость приносили они, а щемящую боль, разливавшуюся по всей груди.

Шестидесятилетний мужчина казался сам себе ребенком с осиротелой душой, беззащитным и хрупким. Он, мастер спорта по вольной борьбе, известный всему спортивному сообществу тренер, не мог сейчас справиться с охватившим его страхом … Ему было страшно осознать, что мамы больше нет, что он виноват перед ней и ничего уже изменить нельзя. Илья Петрович вспоминал, как мама водила его на тренировки, поддерживала после поражений, радовалась победам, а потом успехам его спортсменов-учеников, боролась с его травмами, по-особенному кормила, помогала учиться ему и в школе, и в физкультурном техникуме… Самая спортивная мама! Самая, самая… Он вспоминал запах её «старых советских духов», ласковый голос, теплые, мягкие руки, аромат её «шарлотки»… Всё в одночасье превратилось в воспоминание. То чёрное утро, как голодная акула, безжалостно всё поглотило, не оставив ни одного шанса…

_

После соревнований Илья Петрович приехал не так уж поздно. У них с мамой было правило: всегда по возвращении домой он сразу навещал её. Ни бывшая жена, не выдержавшая «спортивного» мужа, ни дочь, затерявшаяся во взрослой жизни, не интересовались его жизнью, работой, делами…. А мама до своих прожитых восьмидесяти лет собирала каждую заметку в газете о нём и его воспитанниках, переживала за каждого «илюшиного мальчика» как за родного внука…

Одно золото, два серебра и три бронзы везли они в город с соревнований в этот раз. И его «илюшин мальчик» был как раз золотым. Договорились, что по приезде в город все тренеры соберутся у Сергея Николаевича отпраздновать оглушительный успех. Всегда у него встречались: он обычно топил баньку и отличался гостеприимством и весёлым нравом.

— Мам, я завтра утром – к тебе! А сегодня уже Сереге обещал, понимаешь, мам! – оправдывался по телефону Илья Петрович.

— Илюша, пожалуйста, хоть на пять минут загляни, а потом поезжай к Серёже… Я так соскучилась, как никогда! И мне надо тебе сказать что-то! — просила Евгения Ильинична.

— Мам, ну что ты в самом деле, мне шестьдесят! А ты как с маленьким!

— Для матери возраст ничего не значит! Я жду тебя очень-очень!

— Всё, пока, мам… Утром жди!

Утром раздался звонок…. Он услышал голос маминой соседки Екатерины Михайловны (она всегда присматривала за одинокой пожилой женщиной):

— Илья Петрович … Как вам сказать! Скорая ничего не смогла сделать. Ваша мама умерла. Приезжайте срочно!

Екатерина Михайловна, знавшая всю семью с детства, рассказала, что тетя Женя, как она её называла, совсем плохо себя чувствовала последние дня три и всё говорила:

— Ох, Катенька, мне бы дождаться Илью! Чувствую я, что приближается мой час!

Своему Илье она не жаловалась: не хотела волновать сына, ведь он на ответственных соревнованиях. А вечером, когда ждала его приезда, попросила Катю испечь по своему рецепту «шарлотку» – любимый пирог Илюши. Пирог так и стоял на столе неразрезанный, накрытый кремовой льняной салфеткой.
Три дня прошли как в тумане. Илье Петровичу казалось, что сердце его кто-то сжал жесткой рукой и не отпускает. В виски беспощадно стучала боль ни с кем не разделённой вины за свой поступок… Или, вернее, за отсутствие такого поступка. Ведь если бы он почувствовал тогда что-то неладное, услышал призыв матери, то всё бы было иначе. Он никогда не забудет, как подошла Екатерина Михайловна и сказала:

-Илья Петрович, ваша мама перед смертью просила вам передать, что очень любит вас и гордится вами!

_

Вдруг в комнате стало тускло, хмуро и темно. Туча, подползавшая к солнцу, закрыла его как-то неожиданно и резко, оборвав золотые лучи, словно нарочно отняв свет у сломленного горем человека.

-Никогда себя не прощу! Почему я смалодушничал и не поехал, – шептал Илья Петрович, обхватив голову двумя руками. — Мама, прости меня, мама!

Неожиданно комнату озарили вырвавшие из плена лучи солнца, окутав всё светом… И ему показалась, что это знак прощения, посланный матерью с неба.