Худсовет

Автор стоял, посередине комнаты. В руках у молодого человека было два листка печатного текста. Прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, сидела строгая комиссия художественного совета. Как и водится в таких случаях, жюри состояло из: Первого и Второго рецензентов. Главного критика и его Заместителя. Председательствовал сам Главный редактор. Почетный член комитета по Орфографии и Лауреат большой медали по литературной критике.

Первым взял слово, как самый младший, Второй рецензент,

— Господа, перед нами, человек, именующий себя автором. Что он держит в руках господа? Нечто, именуемое литературным произведением. Целых два листка печатного текста. О чем нам это говорит господа? – Тут Второй посмотрел на сердитое лицо Зама главного и передал ему бразды, — слово имеет Зам. Главного критика,

— Так господа, явлю вам мысль, — Зам Главного критика кивнул в сторону Второго рецензента, — Спасибо коллега, продолжим. О чем нам говорит автор в своем произведении?

— Может просто мое видение мира? — Автор робко улыбнулся.

— Здесь вам не тут, — тут Зам Главного критика, обличающее выставил палец на молодого автора. – У вас слишком мало букв. Где это видано, чтобы молодой автор сочинил, нечто подобное на три тысячи двести знаков.

— Я уточню, — в дело вступил сам Главный критик, — мне совершенно неясна основная мысль текущего произведения? Совершенно нет идеи, квинтэссенции так сказать сущности, основополагающей нашего бытия. В то время, — тут Главный критик решил встать и обличающе продолжил,

— Тогда как, как наши отцы и деды строят светлое капиталистическое будущее. Некоторые молодые люди, отлынивая от насущных проблем, занимаются бумагомарательством и словоблудием. Вам молодой человек на завод бы, в качестве трудотерапии что ли. Или на поле, сою сеять. А что, господа? Соя ведь хлеб наш насущный.

— Э-э, Главный критик, ближе к телу? — Главный редактор прервал своего разошедшегося коллегу. — По существу, пожалуйста.

— Простите Главный, так, о чем это я? В столь мало недопустимом, по объему, произведении молодой человек не раскрыл роль существующей Правящей партии. И даже на протяжении всех своих трех сотен слов, ни разу не упомянул не только фамилии, но даже и имени нашего Президента. А это я считаю недопустимой политической близорукостью. Я все сказал.

— У меня ведь рассказ о птичках, господа. – Автор пожал плечами.

— Это не важно, автор, — в дело вступил Первый критик. – Вы совершенно нарушили «ритмостилистику» повествования. У вас нет завязки рассказа, равно как и нет развязки. Нет мысли. В чем суть?

— Ну, это. В птичках, наверное. Я не знаю.

— Вот оно. Смотрите господа, сей Человек даже не знает, о чем он пишет. — Главный по орфографии даже захлопал в ладоши. — И этот автор пишет тексты и приносит их нам сюда. В Художественный Совет. Я, прикинул: на свои триста слов, сей молодой человек допустил пятьдесят три грамматических, двадцать пять орфографических и пятнадцать стилистических ошибок. Это просто безобразие господа. Такого мы допустить не можем.

— Извините, — молодой человек подал голос — Я проверял на орфокомпьютере, там не было ошибок

— Полное «фуфло» ваш орфокомпьютер. Небось, прошивка была давно устаревшей и не лицензионной. А? Молодой человек, надо пользоваться проверенными орфокомпьютерами в нашем департаменте Современной литературы. Тогда бы вы не допустили такого безобразия.

— Я все исправлю.

— А вот этого нам не надо. Вы принесли свое произведение, совершенно не готовое для публикации, — Главный редактор стукнул кулаком по столу. – В то время, как наша страна борется за звание самого культурного и грамотного социума. Мы не можем расходовать свои силы на рассмотрение этого безобразия. Идите и работайте молодой человек.

— А как же птички?

— А, что птички? Пусть пока полетают…