Мой Чернобыль

Ни дня без строчки, вот и я решил записать воспоминания о ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, пока ещё помню.

26 апреля 1986 года в 01часов 25 минут произошел взрыв на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС. В результате взрыва оказались зараженными большие территории Украины, Белоруссии и России. По официальной версии взрыв произошёл от отказа системы защиты, но в народе бытует другая версия. Была во времена СССР традиция – трудовые коллективы к 1мая и 7 ноября рапортовали трудовыми подвигами, перевыполняли план производства. Вот и на Чернобыльской АЭС решили к 1мая выработать больше энергии, отключили всю защиту и дали полную мощность, но атом — не уголь, он требует к себе научного и строгого подхода, соблюдения всех норм техники безопасности и ошибок не прощает. Поэтому 26 апреля и рвануло. Так рвануло, что еще долго будет аукаться Чернобыль в судьбах людей.

С чего начался Чернобыль лично для меня. 15 мая в 4 часа ночи посыльный из военкомата принес срочную повестку на военные сборы, предписывающую явиться в течение 3 часов в Калининский райвоенкомат с продуктами питания на сутки с предметами личной гигиены и кружкой с ложкой. Собрав все это, взяв военный билет, попрощался с женой и детьми. Дети спали, сыну было 3 года, дочери – 1,5 месяца. Отправился в военкомат пешком. Благо жил в трех остановках от него.

На улице был жуткий холод. Накануне прошёл ледяной дождь, и деревья стояли в ледяной броне. Подойдя к военкомату, увидел стоящий автобус «Икарус» и много таких же мужиков как я с сумками и рюкзаками. Никто ничего не понимал и не знал для чего вызвали, если на военные сборы, то зачем ночью, не дали даже сообщить на работу, кого наоборот забрали сразу со смены. Пообщавшись, поняли, что все собравшиеся «химики», т.е. предписаны к химвойскам.

Записав, нас усадили в автобус и повезли в город Златоуст в химполк. По приезду в полк нас переодели в военную форму и заставили подстричься под «ноль». Все стали возмущаться, мол, не на срочную же службу, а всего лишь на сборы, но тут подошел генерал-майор и сказал, что это необходимо, потом спасибо скажите. Кстати, столько полковников и генералов я ни разу, ни где не видел. И мы начали догадываться, что это не простые сборы. А когда распределили нас по взводам и ротам, и раздалась команда получить технику с консервации, то начали гадать, куда нас отправят. Кто говорил, что в Афган, кто, что война начнется. Предположений было много всяких, потому что ещё не сообщалось, что был взрыв на Чернобыльской АЭС.

Наша третья рота получила АРСы на базе ЗИЛ-130, всё было в смазке и солидоле. Во время этой сумятицы кто-то спёр мой рюкзак с вещами, котелком и ложкой. Народ-то был собран всякий… Провозились весь день. На следующее утро раздалась команда «по машинам» и двигаться своим ходом в Миасс на погрузку в эшелоны. Машин пять не доехали, сломались, тащили на буксире. В Миассе загрузились в эшелон, а надо сказать, что для большинства это было в первый раз и провозились очень долго. К эшелону были прицеплены несколько плацкартных вагонов, где разместился личный состав. Эшелон тронулся, и кто-то сказал: «17 мая мы отправляемся в неизвестность!?» Я крикнул: «Блин, ведь у меня сегодня день рождения!». Классный подарок, ничего не скажешь, я получил на свое 28-летие. Ротный мне говорит: «Это дело надо отметить!» Тут же достали водку, закуску. Многие затарились в Златоусте. И, как говорится, лишь бы повод был…

Мест на всех не хватало, спали даже на багажных полках, и на следующей остановке мы своим экипажем перешли в кабину АРСа. И не прогадали. Вид с кабины открывался исключительный, обзор во все стороны, да и выше, чем в вагоне. Получилась прекрасная, познавательная экскурсия по СССР. Эшелон двигался то на север, то на юг, добавлялись новые вагоны и платформы с техникой. В Харькове простояли полдня, народ там какой-то необщительный, надменный. Ближе к вечеру эшелон тронулся в путь. Утром были на станции Ельня, где получили приказ на разгрузку, двигаться в район села Сувиды Брагинского района Гомельской области. В 30-километровую зону Чернобыльской АЭС, где мы и узнали, чем нам придется заниматься. Но, сперва, начали разворачивать лагерь, ставить армейские палатки, из привезенных жердей и полиэтиленовой пленки строить столовую. Развернули полевую кухню, штаб, медсанчасть. С 20 мая начали выезжать на задания по дезактивации местности и домов.

Первое время было жутковато от вида обезлюдевших сел и поселков, видеть брошенные дома со всеми вещами и бытовой техникой, фотографиями на стенах, брошенные велосипеды и мотоциклы, и слонявшихся бездомных кошек и собак. Только ветер хозяйничал, да стучал открытыми окнами и дверями. Правда потом начали появляться жители «возвращенцы», обычно бабушки и дедушки, которые говорили, что мы здесь родились, в оккупацию фашистов пережили и умирать здесь будем. Были и не выселенные села с жителями, где население старалось нас накормить и угостить напитком покрепче, чем чай. Но лишнего никто не пил.

Работа была разная. Смывали брандсбойтами радиацию с крыш, что было проблематично, особенно со старых, поросших мхом. Сгребали Батами и УМР (на базе танка) слой земли, где было сильное заражение. И увозили всё это в могильник. Особенно сильное заражение было в сельхозпостройках, где стоял скот. Животные ели траву с больших территорий пастбищ и концентрировали это всё в навозе. По-хорошему, это всё надо было сгребать и вывозить в могильники. Но мы тогда только учились всё это делать. Это была первая такая масштабная авария, о которой узнала общественность. Никто толком ничего не знал. Через полмесяца нам дали йод разведенный спиртом, чтоб защитить щитовидную железу от радиоактивного йода, а надо было это сделать впервые дни. С баней были проблемы. Сначала ездили по колхозам и совхозам, чтобы помыться, а мыться надо было каждый день. Да, трудностей было много в первое время, но это всё решалось.

Построили летний открытый клуб, стали показывать фильмы. Приезжали артисты с разных военных округов и местная самодеятельность. Первая песня, с которой обычно начинался концерт, была песня «Вы шумите, шумите надо мною березы». Постепенно наладился быт, сделали полевую баню, где можно было попариться и помыться, где у меня и произошёл неприятный случай. Наша рота приехала с работы, уставшие, грязные пошли в баню, и туда же подошло несколько офицеров маленько навеселе. Видно отмечали прибытие своей смены. Ну, а меня черт дернул за язык сказать, что моемся в порядке очереди, тем более мы только с задания. Ну, офицеры и взъерепенились, неподчинение приказу и тому подобное, а надо сказать офицеры такие же «партизаны» были, как мы. С ними был лейтенант КГБ, даже фамилию помню Габбасов, он больше всех суетился. Ну, а рота, видя, что жаренным запахло, взяла офицеров в кольцо, меня отбила, а у веселой компании отпала охота лезть без очереди.

В воздухе уже витала гласность, перестройка. Рассказывали, что Прибалтийский полк восстал. Офицеров закрыли, сами на машины и домой. Но на границе их перехватили, развернули и отправили опять в часть. Как будто время началось меняться с этой аварии. Мне даже, кажется, развал СССР с аварии на ЧАЭС и начался. А сколько слухов в народе о чернобыльцах и радиации пошло. У нас парень молодой был. Его прямо со свадьбы забрали. По-видимому, его жене молодой наговорили страстей, что не мужик он больше, вот она и загуляла. А дружки и рады стараться, сообщили. Он прочитал письмо и в лес рванул, письмо бросил, кто-то из парней письмо прочитал и кричит: «Ребята, худо дело, как бы беды не было, айда за ним». Успели во время, вытащили его из петли, убедили, что найдет ещё нормальную женщину.

С разведчиком история вышла. Они первые в сёла заходили, мерили радиацию, где в первую очередь заниматься дезактивацией. И случайно столкнули копну сена, а там две фляги с брагой. Решили проверить другие копна в других дворах и чуть ли не под каждой копной находили брагу. Вечером на ужине рассказали об этом всем. На следующий день полк заправлял фляжки брагой. Но это продлилось не долго. На вечернем построении комполка приказал фляжки отстегнуть, открыть, перевернуть, непонятливым пенять на себя, последствия будут суровыми.

Много всего было и плохого, и хорошего, и смешного. Медсанчасть та ещё была. У кого-то из наших заболел зуб, пошёл туда, через полчаса приходит, закатывается от смеха. Спрашиваем, что его так рассмешило. Говорит, зубоврачебное кресло, наверное, от партизан осталось, сел в него, а там велосипедные педали, крутишь педали, бур вращается. Чем быстрее крутишь, тем меньше боль. Пришлось поставить все мыслимые и немыслимые рекорды, что ни сделаешь, когда зуб болит.

Погода не сахар была. Днём – жара, в кабине под 50 градусов, в небе ни облачка, а вечером – в шинели холодно. Говорили, что облака специально разгоняли, чтоб дождей не было и не смыло радиацию в реку да и в землю, чтоб не просочилась. Обочины дорог специальной жидкостью опрыскивали, чтобы пыль радиоактивная не разносилась ветром. Но АЭС ещё долго пыхтела, пока не накрыли её саркофагом.

Вот так и проходила наша работа. Когда весь день работали, а когда и по часу в зависимости от степени заражения. Ну и, конечно, ждали свою смену, чтобы поехать домой к своим родным и близким.