В начале было слово...

Первое произнесённое слово я, разумеется, не помню. Как, впрочем, и первое написанное. А вот первое творческое память сохранила. Рождению его предшествовал пробудившийся вдруг интерес к поэзии, когда, придя в библиотеку, я попросил стихи не из школьной программы. Поскольку жили мы тогда в Узбекистане, то и поэтов мне порекомендовали восточных. Алишер Навои, Фирдоуси, Омар Хайям радушно открыли передо мной двери в мир Поэзии. Они же стали моими первыми учителями. Потому и рифма в первых моих стихах была смежная, как в классических восточных бейтах. Тема, кстати, тоже восточная. Вернее, дальневосточная — строки о далёкой родине, с которой меня увезли в младенчестве — об острове Сахалин, подобно гигантской рыбе плывущем по волнам Охотского моря. Строк этих я уже не помню. Помню только, что называл их почему-то песнями: «Песня о родине», «Песня о море».

Позже первая любовь произвела на свет первые строки любовной лирики. Наивной и робкой, но искренней, как сама эта любовь. Это случилось уже на Урале.

Когда стихов набралась целая школьная тетрадь, я, желая узнать о них компетентное мнение специалиста, отдал её учительнице русского языка и литературы. Через пару дней Александра Алексеевна вернула моё «собрание сочинений», где я, увы, не нашёл ни одной строки рецензии, но зато обнаружил немало расставленных красным карандашом недостающих запятых. Осознав, что путь в литературу придётся прокладывать самому, я решил для себя, что если когда-нибудь творчество моё будет замечено и оценено, я непременно стану помогать тем, кто стоит в начале этого пути и нуждается в поддержке.

Поддержку для себя я стал искать в редакциях газет и журналов, куда посылал свои строки. Ответы приходили разные, но чаще в них была отпечатанная под копирку фраза: «Ваша рукопись редакцию не заинтересовала». Секрет того, что нужно сделать, чтобы рукопись заинтересовала, мне открыли в местной районке.

— Пиши про наши стройки, про светлое будущее, про «руководящую и направляющую» и стихи твои пойдут на ура, — говорил мне ответсек, автор сотен подобных творений.

Проигнорировав совет «специалиста», я продолжал писать о том, чем жил и что жило во мне, продолжая присылать свои строки в редакцию. Точно берёзовый сок, капля за каплей, эта настойчивость всё же пробила броню и в одном из номеров «Ленинского знамени» было опубликовано моё стихотворение о берёзах.

Эти же стихи я предлагал потом в различные газеты Таджикистана, куда уехал с семьёй. Здесь мне объяснили, что если уж не пишешь о наших стройках, то и о берёзах не пиши — не растут они здесь. Немало времени прошло прежде чем я, прочувствовав Восток, начал писать о чинарах. Стихотворение «Памир» стало первой публикацией в республиканской газете «Комсомолец Таджикистана». Купив несколько её номеров, я не шёл домой, а парил над дорогой. Встретив местного поэта, поделился с ним и радостью, и газетой. Убайдулло Ширин перевёл стихотворение на таджикский язык и оно вскоре появилось на страницах городской газеты «Коммунисти Ёвон».

День ото дня количество поэтических строк множилось. Множилось и количество публикаций. Вскоре сам собою встал вопрос о первой книге. Страну к этому времени благополучно развалили, предоставив в виде компенсации возможность издавать самому всё, что считаешь нужным. В первую книгу, которая вышла по возвращении в Россию, я объединил и Урал, и Памир, и берёзу, и чинару, и любовь, и войну… Не было в ней только строк о «руководящей и направляющей». Поскольку их у меня не было вовсе.

Тогда же я, как эстафетную палочку, принял руководство южноуральским литобъединением. Следуя моему примеру, опытные «лировцы» также стали издавать книги стихов, чему я был очень рад. Рад и теперешним их успехам. Но больше радуюсь, когда на занятия приходят юные, которым я, следуя своему слову, стараюсь помочь, чтобы их первые шаги в литературу были более уверенными, чем мои.

Это длится уже почти четверть века. А от слова, что было вначале — вдвое больше. Стараюсь творить по принципу Юрия Олеши — «Ни дня без строчки». Пока удаётся. Надеюсь, любовь эта к письменному слову будет со мной до конца. Да хотелось бы при этом успеть написать всё, что задумано.