Внученька

Сквозь незащищенные прозрачные окна комнаты вползала ночная тьма. Единственный источник света здесь – настольная лампа без абажура. Светила она глупо и неудобно, постоянно обжигая глаза тем, чей взгляд невольно натыкался на этот сгусток энергии. Каждый вечер лампа вызывала тьму на единоборство. А те, кто находился в комнате, попадая под эти разборки, оказывались ослепленными, если только не успели отвести взгляд от наглого разъяренного шара. Зато тьма, успешно выигрывая пространство, спокойно заполняла углы, таилась под столом, накрывала чемоданы и коробки, на дощатом крашеном полу двигала густые хищные тени.

Вся ежедневная работа сделана. Я могу позволить себе сделать звонок внученьке. Устраиваюсь на диване, оставляя домашнее светило за спиной: «Ну что, каково тебе такое неуважение?» Теперь лампа светит мне точно в шею и даже греет.

Далекие гудки… соединение.

— Лесечка, здравствуй!

— Привет, Таня! — Так повелось давно – внучка называет меня по имени, ведь мы подруги. – Ты почитаешь мне сегодня?

— Конечно, почитаю.

И я читаю продолжение сказки, написанной специально ко дню рождения Олеси, моей внучки, которой недавно исполнилось десять лет. Повествование длинное, хватит надолго.

Мы далеко друг от друга. Война. Общаемся только по телефону.

Я слышу легкие смешки любимого голоса — реакция на мое чтение, и под их аккомпанемент продолжаю излагать историю о веселых петушках, курочках и потешной козе Белке. В сумраке, как на сцене, они будто оживают. Эта веселая семейка от большой любви к хозяйке такого начудила!

На топчане возле печки лежит больной отец. Он кряхтит, покашливает, иногда забываясь в тревожном сне.

— Кхе… кхе!.. – я слышу намеренное предупреждение хозяйки, чтобы выключила свет.

— Лесенок, пора прощаться, но скажи, ты работаешь над повестью?

Наш хрупкий диалог перемежается шорохами, постукиванием – дефекты мобильной связи.

— Таня! Не слышу…

— Повесть пишешь?! — стараюсь говорить четко.

— Да! Завтра почитаю, хорошо?! Я люблю тебя!

— С нетерпением жду! Люблю!

— Что?!

— Жду! Люблю тебя!

— Я тоже… Твоя сказка такая классная!

Она всегда говорит мне слова любви – ласковая девочка, умеющая воспринимать мир вокруг себя, как волшебную историю.

Тщательно укрыла теплым одеялом отца – ночи стоят холодные. Он с благодарностью посмотрел на меня так, что защемило сердце. Седой как лунь, с бородой он был красив в своем девяностолетии, возможно, благодаря свету доброты и всепрощения его глаз.

— Спокойной ночи, папа, — говорю я мягко.

Как он радовался солнцу и тишине в первый день здесь, на Полтавщине, куда пришлось вывезти его из-под обстрелов нашего города.

Выключаю свет. В темноте становится даже уютнее. Впереди долгая ночная явь. Уже давно я не могу спать.

Рука тянется за тетрадкой и карандашом. Буду писать в темноте, хотя вчера такого написала – не смогла разобрать.

Как там дома? Мысли, больше не сдерживаемые волей, вырываются, выстраиваясь в ряды:

Ответьте мне, люди! Кому и зачем

Война и разруха так выгодны?

Пусть не все получается. Я не могу не писать. Одни за другими появляются страстные, зародившиеся еще там, в АТО мысли:

Пляшут валькирии в небе донецком.

Марс дирижирует, трубы трубят.

Бьют минометами, «градами», «смерчем»…

Купол небесный литавры дробят.

Жесткий танец дня рубит его на вехи, доведенные до автоматизма: поход за водой, стирка, лекарства, капельницы, уколы…

Вот и вечер.

— Как ты чувствуешь, папа?

— Нормально… — выцветший голос тих. Отец улыбается. – Ты будешь сегодня нам байку читать?

Я поражена: «Папа тоже ждет вечернюю баечку?»

Беру мобильник… Дальний вызов…

— Алло…

— Добрый вечер, Леся!

— Ура! Здравствуй! Сегодня первая читаю я! – перебивает меня внучка.

Ее повесть легкая и свободная о фантастических мирах, где живут красивые и счастливые люди, увлекает меня. Хочется слушать еще и еще. А одна из героинь так похожа на нее – мою внучку – светло-русая худышка с тяжелой косой ниже пояса и глазами цвета незабудки.

— Тебе понравилось?

— Да! – Совершенно искренне отзываюсь я. – Хочу продолжения!

— Напишу! А теперь твоя очередь. Почитай, пожалуйста…

И я читаю для моего отца и моей внучки.

Темь, прислушиваясь, успокаивается, расходится по углам.