Открытый урок

Каждый день

с 8 до 9.15

жизнь дает открытый урок.

Не прийти нельзя.

Приученные с детского сада,

мы продираем глаза и тащимся в любую погоду.

Боже, как же скучно ее бухтение.

Эта ее юбка-карандаш, волосы, собранные в пучок.

Я рисую на полях, сосед спит, кто-то плюется бумажками.

Жизнь терпит.

Годам к 15 просыпается мой сосед.

Удивленно оглядывается,

быстро убористо пишет и толкает локтем: «Передай Юльке».

Сзади смеются.

В 18 жизнь впервые повышает голос.

Какое там! Кто-то нетрезв, кто-то опоздал.

Из оправданий: «сессия – диплом — квартальный», —

по нарастающей.

В 25 начинаются пропуски:

Петров в Италии, Дёмина сидит с ребенком.

Жизнь кусает губы, требует дневник; за неимением,

делает запись в паспорте или трудовой.

Как маленькая, правда…

Правда, к 30 начинают доходить слухи:

Толика посадили, Петров запил и повесился.

Она бледная, как смерть;

она придирается к мелочам, грозит вызвать родителей —

но слышим мы ее только после 40.

Тихие, присмиревшие, мы открываем тетради,

ловим каждое слово. Не из раскаяния – с чего бы вдруг?

«Только не родителей», — звенит в каждой голове. —

«Что угодно, только не родителей».