Шопен

Я постоянно с ним сталкивался. Классический тип слепца: всегда в чёрном длиннополом плаще, шляпе и круглых тёмных очочках и, разумеется, с палочкой. Однажды он едва не сверзнулся с лестницы музыкального магазина. Я кинулся к нему, чтобы помочь сойти со ступенек. Когда мы спустились с лестницы, он неожиданно произнёс:

— Ешче музыка не згинела! — нежно погладил пластинки и добавил гордо: — Я — Фридерик Шопен!

После этого я долго не встречал безумца. Верно, к «Наполеонам» присоседился ещё и «Шопен»… Зашёл я как-то в музыкальный магазин.

— У вас есть Шопен? — спросил продавщицу.

— Да, был! Новое поступление. Две пластинки. Этюды, прелюдии, вальсы, ноктюрны в исполнении Маурицио Поллини.

— Был?

— Да, но их взяли… взял… Ну, он все его пластинки покупает.

— Это который себя Шопеном мнит?

— Слепой каждую неделю заходит, спрашивает пластинки с Шопеном. Забирает всё. Похоже, всю шопениану собрал. Одни и те же произведения, но исполнители разные. Вон видите, в углу пианино. Его нам одна старушка перед смертью подарила. Клавиши запали, а на настройщика денег нет. И вот на это дряхлой мебелине слепой так играл, так играл!.. Сначала он Фантазию-экспромт исполнил. Не пьеса — а солнце! И Минутный вальс… Сам великий Артур Рубинштейн исполнял его лишь за минуту и сорок одну секунду. А у слепого он сверкнул ровно за минуту! Подвластен был этот вальс только Шопену!

Ещё минут пять назад лицо продавщицы виделось мне сероватым, стёртым каким-то. Теперь же, просветлённое, оно сияло счастьем. Так могут озаряться люди, прикоснувшиеся к Богу. Да, музыка — это воплощение Бога в звуках гармонии. И духовность её — в Божественности. Почти все страшатся смерти. Страшатся того, чего нет. Духовная же музыка гонит от нас пустые страхи прочь… На мысли мои будто отозвались далёкие медные басы. Погребальный звон духового оркестра. Надмирная скорбь и торжественность Похоронного марша Шопена… Хоронили его, назвавшего себя Шопеном…

Перед смертью он передал всю свою шопениану в грампластинках музыкальному училищу.