Две капли

Две капли.

Сей случай заполнял мою голову стыдливыми мыслями некогда давно, но сейчас он лишь способен греть душу необычной комичностью. Начнем же по порядку, дабы не путать зазевавшегося читателя.

Однажды я попал в некий лагерь, который славился необъятной кучей отрядов разных профилей: от покорителей морей до лошадиных скакунов. И каждый такой отряд выделяла яркая, броская форма, которая, словно чернильное пятно, въедается в памяти. Бегая любопытными глазками по другим детям, я старался запомнить как можно больше отличительных знаков. Поэтому часто интересовался у незнакомых, к какому виду они принадлежат. Именно мое молниеносное любопытство и заставило меня позже горячо краснеть.

Вся суматоха началась ещё с раннего утра, на завтраке. Уплетая за обе щеки горячий омлет, я приметил ребят в клетчатых изумрудных рубашках, трапезничащих недалеко от меня. Естественно, бестактная любознательность взяла верх, и я мощным порывом руки выдергиваю из толпы миниатюрного мальчишку, не дав ему даже поставить свой поднос, желая узнать все пикантные подробности о назначении их формы:

— Эй, парень, а не расскажешь, почему вы так одеты?

Неловкая пауза. Собеседник смотрит на меня с полным ненависти лицом и выдает,— Я вообще-то девочка! — не дожидаясь ответа, угрюмо отворачивается и уходит как можно дальше от места происшествия.

А что вы хотели? Ей было около двенадцати лет, короткая стрижка, никаких украшений она не носила да не красилась к тому же, скорее всего, в силу юного возраста. Так ещё туго заправила рубашку, накинув сверху жилетку!

Весь день мне портил утренний инцидент. Я накидывал всевозможные глупые отмазки, которые могли бы оправдать мою роковую ошибку, а-ля «забыл надеть линзы», «я всех называю „эй, парень“, „так падал свет“ и другие несуразные вещи, которые проникали в мою голову. Но одно оставалось неизменно: нужно было как-то извиняться.

Близился ужин, и я подумал: пора. И чтобы иметь хоть какие-то шансы на амнистию, я решил сочинить ей небольшое стихотворение, ведь любую новость легче воспринимать в стихах!

Всё шло четко по плану: я захожу в столовый зал, она сидит на прежнем, утреннем месте. Сжимая всю свою волю в кулак, я направляюсь прямиком к ней, на удивление моих соотрядников, уже занявших очередь к раздаче. Благо, она ест ко мне спиной, и я могу сохранить элемент неожиданности. Я легонько касаюсь её плеча в надежде привлечь к себе внимание. Обиженная мною девочка поворачивается и, не вставая, с укором осматривает меня с ног до головы. Моё сердцебиение учащается.

— Ты что-то хотел? — сухо спрашивает моя собеседница.

— Ну... — начинаю подминаться я, понимая, что предисловие не получится, и сразу же изливаю своё творение на неё:

Снова провинился и попал впросак.

Снова сделал я что-то да не так.

Но ты должна меня понять, простить.

Я не смогу вот так вот дальше жить.

Ты прекрасна, спору нет,

Прости за испорченный утренний обед.

Неловкая минута молчания. Я смотрю на неё, она — на меня. Оба почти не моргаем. Её окружение всецело уставилось на нас. Я пытаюсь хоть как-то убавить смущение:

— Ну и...?

Она встаёт из-за стола, берет поднос и растерянным голосом выдаёт:

— Мы вообще знакомы? Я даже ничего толком не поняла, — и также загадочно исчезает, оставляя меня в полном непонимании ситуации.

Контуженный таким исходом, я выхожу огорченный в холл, где вновь вижу её с её презрительным укором. Волна вины вновь захлестывает меня с головой. Я невольно краснею, словно рак. Но тут же примечаю рядом с ней… её зеркальную копию, шепчущую что-то на ушко… И тут я осознал, что натворил… земля тут же исчезла из-под ног, и я пулей выбежал из помещения.

После того вечера я больше не пытался извиниться. Я даже больше скажу: мы вообще больше никогда с ней не общались и старались не натыкаться друг на друга. А вот с её сестрой-близняшкой, которой пришлось выслушивать мои красноречивые объяснения, мы очень даже мило дружили вплоть до конца смены…