После парада

«День Победы! День Победы! День Побе-е-ды…» А вот и они – чей день сегодня празднуют – стоят как будто совсем чужие, задвинуты в передние ряды молодыми и задорными.

Каждый из них плачет, но почти у всех сухие глаза. Рядом стоит молодёжь – смена. Девочки с пышными бантами и юбками по колено. Мальчики в отглаженных брюках и белых рубашках.

Пиджаки – тщательно вычищенные, хотя всё равно видно, что старые, – сверкают наградами. В руках – цветы. В сердцах – … воспоминания ли? Мало кто из них рассказывает о случившемся.

Одно знать: «День Победы! День Победы! День Побе-е-ды…»

*

Мимо шустро шуршит поношенное пальто, грея тело, высохшее от излишних лет жизни. Обутые в жёсткие сапоги ноги шаркают по мокрому асфальту. Треснутый голос ритмично бормочет: «День Победы… День Победы… День Побе-е-ды…»

В ветхое пальто врезается пацан и несётся вперёд – к светлому будущему. Столько же было ушедшему мужу – задорному, бойкому, звенящему как кора молодой осины. Однажды в него попала пуля. А может быть, сразу три. Но он не умер, потому что миллионы женщин молились за него в русских ночах.

У этого, который врезался, на новенькой куртке красуется полосатая ленточка. Он вчера на параде стоял, держал бабушку под локоть, а потом начался дождь – и пацан хвалился: «Целый час там торчал! Зонт пришлось бабке отдать!»

Тем временем в далёких сороковых за любимую жену и матушку, за батю, за страну, а скорее, за то непонятное, необъяснимое общее, что объединяло всех – русских ли, нерусских, все одни были, – муж бежал в атаку, крича военные песни, чтобы было не так страшно. Муж выживал и матерел, доходил до Берлина и умирал от случайной пули, возвращаясь домой похоронкой, орденочком, а если повезёт, то и телом. За каждый рассвет и закат, за каждую мушку, травинку, росинку. И за этого пацана.

Старушка повалилась на мокрую землю. Старики – невесомые, будто воздух – падают, как набитые ветошью куклы: неслышно.

Кто это тихо кричит под землёй? Встать бы сейчас! Встать! Грянуть что-то своё – злое, солдатское – и с высоты восемнадцати по-мужски прожитых лет наказать пацана. Зашвырнуть это будущее в далёкое прошлое, сунуть автомат и подзатыльником отправить в атаку, стоя позади с ружьём наперевес и крича: «Дезертирам смерть!»

Больно ли тебе, матушка? Ты упала, а увидела тебя только я. Смотри, как они объезжают нас лихо. Чуть не по ногам.

Расскажи, матушка, ты как выжила, чем?

– Пела я.

«Пела». А что пела-то?

– А что сердце пело, то и я пела.