​Привет, дед Иван!

Мой прапрадед был мастеровым. Создавал сам полезные самоделки и приспособления, инструменты и механизмы всякие… Как память о нем, о его умелых руках и смекалке сохраняли его дети, внуки и правнуки одну вещь – тандем (велосипед) с сидением для ребенка посередине. Велосипед для нашей фамилии был не просто семейной реликвией, но и почти религией. На нем не ездили. Он стоял в углу сарая, как икона. И все, кто входил сюда, вначале говорили трехколесному пращуру — «привет, дед Иван!», а потом уже занимались своими делами: брали косу или самодельную сеялку, или еще какой-нибудь хитрый инструмент, который смастерил дед Иван Трофимович. Велосипед от всеобщей любви к нему, как к образу человека, однажды, наверное, наделенный душой поэтому, стал для всей нашей фамилии просто – «дедом Иваном».

Когда началась Великая Отечественная война, моему деду было 18. Он ушел на фронт. А его десятилетний брат Степан остался с мамой (нашей бабушкой Маней). В город вошли немцы. В доме у нас расположились два румынских офицера. Нормально себя вели, особо не наглели, даже конфетами иногда угощали Степку. А он «ненавидел лютой ненавистью» (как он говаривал потом) фашистов и все искал моменты, чтобы напакостить им. Такой случай. Ехал он зимой 42-го на коньках снегурках со скользкой горы и как будто случайно врезался в толстого рыжего немца, сбил его с ног и дал чесу, а потом всей братве трепал, как он фюрера убил. Его поправят: «Да не убил, а сбил!». Он мотает головой: «Не-а, убил!». Настала зима 43-го. Пришли «фюреров» убивать по-настоящему советские солдаты. Наши сожители румыны вначале выбили окно и поставили пулемет ручной отстреливаться, но потом все бросили и стали убегать кто на чем: на мотоциклах, машинах, велосипедах… Один румын заскакивает в сарай и хватает «деда Ивана». Долго не может понять, почему три колеса, но пытается ехать. Бабушка Маня тоже хватается за руль и кричит: «Не тронь деда!». Румын, понимающий немного по-русски, удивляется: он никакого деда и не трогает, вот только все сильнее тянет велосипед за руль. А бабушка мертвой хваткой схватилась за колесо. Тогда он ее с такой силой оттолкнул, что она упала и ударилась головой об угол дома. Фашистский прихвостень так и не смог поехать на велосипеде: упал пару раз с него и бросил велосипед за двором… Бабушка оставшиеся годы жизни все лежала на кровати. Врачи сказали, что сломан шейный позвонок, что ноги и руки будут усыхать… Степка потом все время в бабушкину комнату заглядывал, смотрел на ее руки и ноги – не усыхают ли, и тихо их гладил, шептал, жуя слезы: «Не умирай, бабушка, «дед Иван» в сарае стоит, с ним ничего не случилось…».

А перед смертью бабушка собрала сыновей и внуков….

* * * * * * *

Лето 2014 г. Город обстреливают. Даже не поймешь, кто: украинская армия или ополченцы – боевики. Наша семья вынуждена переехать в другой город, это 45 км. от нас. Там живут наши родственники. В этом городе тихо и не надо прятаться в подвалах. И вот, где-то на пятый день, когда мы уже перестали вздрагивать, от того что выбивают ковер или от того, что автопогрузчик высыпает громко мусор в кузов машины, мой старший брат Михаил говорит: «А «деда Ивана» забыли в сарае? Забыли! Нам этого бабушка не простила бы!». «Цепок надо склепать, — говорю я, — тогда и своим ходом можно вернуться будет». Но тут преградой всей задумке стал внук Ярослав. Ему 10 лет, как тогда в 43-ьем Степану. «Я, — говорит, — с вами поеду за «дедом Иваном», там место посередине для ребенка есть. Я уже под обстрелами был. Я сильный». Настоял на своем сорванец. Вылитый Степан… Ровно через сутки мы ехали назад втроем на тандеме. «Дед Иван» поскрипывал, похрипывал, тормозил задним колесом порой, но был счастлив. Я так думаю… А на всех КПП нас пропускали и боевики, и армейцы. И реагировали одинаково – хохотали и желали доехать благополучно, одни по-украински, другие по-русски…

* * * * * *

А перед смертью бабушка собрала сыновей и внуков…

— То, что я умру, это ничего, это так положено. Это не страшно. Страшно, если кто-то из вас хоть когда-то забудет нашего деда Ивана. Помните его! Это все мы, это наша семья и ваши дети, и внуки… Они все — наша фамилия, все наследники деда. Берегите его… Это вы…