Синее золото

Моя бабушка была большой любительницей красивой посуды. Её сервант был сверху донизу уставлен чайничками, кувшинами, блюдами и блюдцами, а посреди этого богатства жила, словно в прекрасном замке, дружная семья: мама-соусница, сын-перечница и дочь-солонка.

Я могла часами стоять перед этим стеклянным миром и любоваться золотыми отблесками каёмок. Как бы мне хотелось достать кружевную салфетницу-лебедя, прекрасного белого всадника или сердитую соусницу, наиграться с ними всласть. Но трогать посуду из серванта было строго-настрого запрещено. Только по праздникам дверцы распахивались, тарелки и тарелочки перелетали на белоснежную скатерть стола, салатницы гордо заполнялись салатами, а кувшины — компотом.

К счастью, семья у бабушки была большая и праздники случались часто. И тогда – вот счастье! – обед подавался не на безликих фаянсовых тарелках, а на великолепном перламутре с барышнями и кавалерами. «Вот вырасту, – думала я. – И буду есть из таких тарелок каждый день!»

Но был среди бабушкиного богатства один сервиз, который никогда не покидал свою полку, даже по самым большим праздникам. «Как же так! – тревожилась я за сервиз. – Ему, наверно, обидно, ведь его никогда-никогда не достают. Наверно, потому что он такой неприглядный, такой обычный: ни перламутровых завитушек, ни барышень! Скукота!»

Но мне всё равно было его жаль. И как-то раз я попросила бабушку поставить его на стол.

– И, нет, милая! – запротестовала бабушка. – Это сервиз особый, из него только с королями пить!

– Это ещё почему? – удивилась я, в очередной раз рассматривая синие с золотом чашки.

– Эх, внучка, очень уж эти чашки благородные. Ты смотри, какие синие: тёмные, величавые. А золото – как благородное украшение. А внутри белые, словно первый снег! Таких сейчас и не сыщешь.

Она говорила, а под её мелодичным голосом чашки будто преображалась, превращаясь из обычной синей посуды в сокровище цвета глубокого моря.

– И главное, – закончила бабушка, – посмотри, какая они тоненькие!

Действительно, даже их изящные перламутровые соседки казались на пару миллиметров толще.

– Вот так-то! Это мои самые любимые чашки. Пусть стоят! Жаль такую красоту просто так тратить.

«Фи, – думала я! – И чего их беречь. Я бы из таких каждый день пила!»

А потом бабушки не стало. И так уж случилось, что бабушкины любимцы, синие с золотой каёмкой оказались у меня. И теперь они стоят у меня в шкафу. Я редко пью из них чай: очень уж они маленькие, а я пью чая по две чашки. По две больших, толстостенных чашки, каких великое множество продаётся в магазинах.

Но иногда, очень-очень редко, я достаю синий сервиз. Какие же хрупкие, нежные чашки с такими тонкими стенками, аристократично-белые внутри, благородно-синие снаружи, с достоинством украшенные золотом.

И тёплая синь в руках напоминает мне о бабушке. А разве бывает что-то дороже жизни и воспоминаний?