Судьбы моей простое полотно…

Семейные реликвии…Боже мой, сколько их у меня!… Каждая старинная вещь — это целая эпоха! Прабабушкина икона, папино старенькое пианино и шахматы, бабушкины серьги и мамины тарелки… К ним прикасались родные руки…
Но есть одна судьбоносная вещь, которой уже больше ста лет… Льняное полотенце, вышитое крестиком по краям. Чёрно- красный русский орнамент, где сказочные жар- птицы и домашние петушки важно шествуют по цветастой дорожке. Величественная картина восходящего Солнца и корона, венчающая пару лебедей. Подарила мне этот рушник моя незабвенная свекровь, Фёкла Кузьминична Штанова, в день нашей свадьбы, 23 июня 1963 года.
Вглядываюсь в этот причудливый узор и вижу молодую Феклушу, бегущую по колючей стерне во время июльского сенокоса. В степной Марьевке, что раскинулась на берегу речки Черненькой, травы – по пояс!
Косари выстроились в ряд… Дружно взлетают косы — и пахучие травы покорно стелются у ног. Вон и ее Петруша, высокий, косая сажень в плечах, отбивает косу, улыбается, завидев ее издалека.
В котомке у Феклуши краюха хлеба да бутылка холодного молока, прямо из погреба. Присели на скошенную траву. Жена… дорогая… троих родила ему, а все такая же стройная и красивая в каждом жесте, в каждом движении гибкого тела… И утонул Пётр в зелени бездонных глаз и в копне темных волос…
Вспомнил, как впервые пришел к её отцу, Кузьме Филипповичу Завалишину, просить руки его старшей дочери Феклы. Кузьма Филиппович, мужик степенный, воспитывал дочерей один (жена умерла от голода в 1921 году), держал их в строгости, но втайне был рад, что к старшей, Феклуше, частенько приходит посидеть на лавочке за двором молодой ветфельдшер Пётр Штанов, марьевский, недавно закончил курсы ветеринаров в Пестравке. «Парень серьёзный, при деле, хорошим хозяином будет, да и дочке замуж пора», — размышлял Кузьма, глядя на молодых.
Вот и пришел час, когда Кузьма Филиппович, смахнув украдкой слезу, снял со стены икону Казанской Божьей Матери, украшенную вышитым льняным полотенцем ( еще покойница вышивала, Царство ей Небесное!), и, благословляя молодых, изрек:
— Петя, люби жену, как душу, а тряси, как грушу»,- и усмехнулся в усы своей грубоватой шутке.
Шли годы. Росли дети. Строился новый дом.
И вдруг – война! Петра Алексеевича Штанова вызвали срочно в Пестравку, в райвоенкомат. Надо было в кратчайшие сроки подковать коней для отправки на фронт, в кавалерийские войска. Работая с одним ретивым конём, Пётр Алексеевич получил тяжелый удар копытом по голове, потерял сознание и долго пролежал в госпитале. Навсегда потерял слух. На фронт не взяли по инвалидности. Остался на всю Марьевку один мужик, и тот глухой.
Но дело свое ветфельдшерское не забыл и всю войну, а потом и после войны был востребован односельчанами. Дверь в доме Штановых не закрывалась.
Люди шли с просьбами в любое время дня и ночи.
-Пётр Алексеевич, что–то с овцами неладное, помоги!
— Петр Алексеевич, корова отелилась, приди пособи!
Не стало Петра Алексеевича в середине 50-х, но жива добрая память о нем в Марьевке. А дед Кузьма пережил зятя на много лет. Помню его и на нашей свадьбе, седовласого, с длинной пышной бородой и озорными глазами. Обращаясь к любимому внуку, девяностолетний дед Кузьма произнес известный марьевцам тост: Валёк, люби жену, как душу, а тряси… ( и тут грохнул такой хохот, что расслышать было невозможно). Мой будущий муж впервые осмелился возразить деду: «Любить буду, а вот трясти, как грушу,- рука не поднимется»,- тихо произнес он, нежно обнимая меня, такую худенькую, как тростинка.
Прожили мы с Валентином Петровичем Штановым душа в душу 20 счастливых лет. Его уже нет с нами 34 года. Фекла Кузьминична умерла 7 января 1980 года. Ей было 80 лет. Дочь я отдавала замуж уже без них, но вышитый рушник мне и тогда пригодился. Внуку уже 20 лет. Надеюсь дожить до того счастливого часа, когда на порог ступит и его суженая, и будем её встречать по–русски, с хлебом- солью на расшитом крестиками судьбоносном льняном полотенце. Дай Бог, чтобы всё сложилось…