У бездны на краю.

Когда я училась в техникуме, бабушка подарила мне единственную драгоценность, которая у неё была – золотую цепочку. Бабушке она досталась от её мамы. Цепочка была очень красивая — из золота высокой пробы, интересного плетения. Но дело не в красоте – бабушка носила её всё время, и она хранила в себе бабушкину энергетику. Я очень ею дорожила. Она была моим талисманом, оберегом. Кроме того, когда я сдавала экзамены, бабушка зашивала в мою юбку молитву, а я – шпаргалки. Принятые меры придавали мне уверенности, и я всегда получала хорошие отметки. Что касается шпаргалок, я с удовольствием вспоминаю случаи их использования, как пример своей изворотливости, которая часто носила судьбоносный характер. Когда я поступала в ТРТИ, я не готовилась, так как только что окончила техникум и очень надеялась на свои знания. Итак, я поехала в Таганрог на вступительный экзамен по математике в радиотехнический институт. Разумеется, перед этим всё, что полагается, было зашито в юбку. Вытащив билет, я почти всё решила, но всё же одной формулы я не знала. Достать шпаргалку не было никакой возможности. Остро встал вопрос: быть или не быть в институте? Ввиду серьёзности положения пришлось пойти на крайние меры: я стала истошным голосом проситься в туалет. Расчёт был на то, что экзамен длился несколько часов, и моя просьба была правдоподобна. Посмотрев формулу, буквально через три минуты я вернулась и всё решила. В институте мне явно помогала бабушкина цепочка. Например, надо было сдать предмет – шумы в электронных приборах. Я не успела выучить последний вопрос, очень сложный, и записала его на листик, который свернула и спрятала в туфлю. Как на тот грех, этот вопрос мне и достался. Я вытащила листик, тщательно его разгладила – вид у него был плачевный. Было время переписать, но я решила вопрос изучить, ведь если знаешь, то состояние листика не имеет никакого значения. На всякий случай придумала сказать, что я его истерзала на нервной почве. Всё удачно обошлось.

Около тридцати лет моя благополучная жизнь закончилась. Впереди были долгие годы страданий. Началось всё с того, что у моей тёти Люси обнаружилась болезнь Альцгеймера. Я сразу же сняла с себя бабушкину цепочку и надела на тётю. Больше надеяться было не на что, так как болезнь – не излечима. В течение нескольких лет она всё более теряла рассудок. Задача состояла в том, чтобы ей было хорошо в том состоянии, в котором она пребывала. Зимой тётя жила с нами в городе. Я часто с ней гуляла, кормила мандаринами, клала ей в рот дольки, и до сих пор помню её тёплые нежные губы. Она спрашивала: «Галя, не такая уж я – дурная?» Я отвечала: «Конечно – нет, ты – лучше всех». И это была чистая правда: тётя и здоровая и больная была сущий ангел. Но когда приходила весна, тётя теряла покой, металась у окна и твердила, что пора сажать картошку. Приходилось везти её домой, в станицу. Там она, счастливая, сажала картошку так, что половина клубней была над землёй. В своём доме она ориентировалась лучше, чем в городе. В последние годы к тёте в станицу переехали мама с моим братом Серёжей (жена прогнала его за алкоголизм). Они её и досмотрели. Маме было очень трудно, но я навещала их редко, потому что в городе у меня был очень больной младший сын.

Долгие последующие годы мы со старшим сыном лечили и хоронили родственников один за другим, а в лихие 90-ые прибавились ещё и убитые. Я чувствовала себя на краю бездны. Мои родные люди уходили в мир иной. Как знать, куда? В ту ли бездну, что «звёзд полна», или — в чёрную пропасть? Большую часть трудностей сын взял на себя. Вот так и получилось, что мы с ним остались вдвоём. Я долго лечилась от депрессии и бессонницы, лежала в психбольницах, жила на таблетках. Но потом мне в голову пришла здравая мысль: раз я душевнобольная, то мне могут помочь духовные практики. Моя самая умная подруга посоветовала мне читать Ошо – мистика и философа. (Издательство «Воскресное время Лондона» объявило его одним из 1000 важнейших людей 20-го века.) Именно Ошо научил меня, как достичь гармонии и спокойствия. Читая его книги, я постепенно выздоравливала. А золотую цепочку носит теперь моя племянница – мамина внучка. Всё правильно – ведь это наша семейная реликвия.