​Степаныч и Сеня

— Привет, Степаныч! — в трубке просипел забытый басок. — Давно не слышались. Ты как там?

— К кремации готовлюсь, — буркнул в усы Яков.

— Типун тебе на язык! Ты чё?

— Да вот послезавтра кромсать будут. Только 10 процентов, что выживу, профессор честно признался.

— Ты это брось! Ты же фартовый!

— Да я-то что? Сеньку жалко.

— Себя береги!

… «Фартовый» сидел, уставившись в «зомбоящик», а мысли просто рвали череп изнутри.

Степаныч жил угрюмо.

Бутербродами с икрой не баловался, но и не голодал. Никотином себя не травил. «Огненную воду» особо не жаловал из-за сердца. С прекрасным полом после ухода жены не шалил. Правительство матюкал регулярно.

В свое время был и в его переулке праздник. Однако Судьба весьма немилостиво долбанула беднягу так, что машина с дачей трансформировались в довольно хилую пачку зеленых бумажек с портретами заморских президентов. Аккурат на предстоящую операцию, включая «благодарность» последышам Гиппократа.

Жизнь промелькнула как-то незаметно. Звезд с неба не хватано. Подлостей не делано. Так себе, середнячок.

Внутри пекло «непадецки»! Но сильнее ныла душа. Причем не за себя — за Сеньку.

А вот и он подошел, положил голову на колени. Сеня, большой лохматый пёс неизвестной породы и такого же происхождения. Десять лет уже вместе. Преданный друг, только что говорить не может. Зато отлично чувствует хозяина. Степаныч почесал ему за ухом. Вспомнилось, как спас когда-то Сеньку, еще щенка-несмышленыша от озверевшей своры. Потом Сеня Степанычу алаверды организовал: второй день рождения подарил.

И вот теперь…

Да, Сеня — это проблема. Будь он помоложе, можно было бы попытаться пристроить к добрым людям, а так… Кому он нужен? Особенно сейчас, когда самим прокормиться — тоже еще та проблема.

Совсем уж «добрые» люди советовали… усыпить Сеню. Им-то сказать легко, а вот сделать… Это как «требую смертной казни»! Вот тебе пистолет (или веревка) — иди, казни! То-то и оно!

Хотя трезвый разум, как ни крути, тоже подсказывал Степанычу самый оптимальный выход. Даже при позитиве, после операции — длительный реабилитационный период. Тут не до Сени.

Так что вроде других вариантов не рисовалось.

Степаныча резать будут послезавтра. Завтра надо все решать. Оставалось всего-ничего. Сутки, 24 часа. И каждый час на вес собачьей жизни.

Хотя все в нашей жизни относительно. В том числе и чувства. Со временем многое меняется, грубеет и даже отмирает. Эх!.. Все мы тоже отмираем, да вот только смириться с этим не каждый в силах.

А еще живет в нас нечто неосязаемое без цвета, вкуса и запаха: Любовь и Совесть называются. Вот они-то и мешали Степанычу с легким сердцем отправиться на операционный стол под нож эскулапов. Именно Любовь и Совесть препятствовали принять «разумное» решение по совету «добрых» людей.

Сеня жалобно скульнул: время идти на прогулку. Это святое дело!

Степаныч облачился в видавшую виды куртку и молча распахнул дверь. Пёс немедля рванул, а через пару минут уже скрылся в кустах.

— Эй, козёл, бабло есть? — Группа обколотых окружила Якова Степаныча. В полумраке зловеще блеснул нож. — Только тихо, не трепыхайся!

И пока Степаныч соображал, как ему коммуницировать с отморозками, внезапный грозный рык отрезвил нападавших, рванувших вроссыпь.

— Пошли домой, Сенька!

К вечеру следующего дня на ватных ногах Степаныч, почти не видя дороги от влаги в глазах, отвел-таки Сеню в ветлечебницу.

Вернувшись, постаревший на 20 лет старик вытащил бутылку водки из холодильника и осушил до дна. Затем забылся в последнем сне.

Под утро Степаныч и Сеня снова были вместе.