Узнай

Овчар Кавказ охранял колхозную отару от волков. Выглядел он ого-го!.. Ростом с телёнка, весом с центнер! Сынок же его Узнайка походил на плюшевого медвежонка. Но гордец — весь в отца! Иногда так гордо и высоко поведёт лобастой головой, что сразу видно — волкодав! Однако, страшась, что и его могут переманить, я назвал его Узнаем. Зарился кое-кто на породистого щенка, допытывался: как его звать? Узнай. Шарик? Бобик? Ну тогда Рекс, Джульбарс?.. Узнай. Хитрое имя! Никто не догадается, не покличет, не сманит.

От деревни вверх по течению реки степные воды прорыли овраг. Он начинался от кустов чилизника и бобовника, сырел, углублялся, обрастал тальником, обрывался у берега. Солонцеватая степь с мелкими озёрцами ковыля, с поселениями сусликов, с редкими кустиками степной акации на всхолмлениях, с лисьими норами. В зелёной овражной полосе мы с Узнаем полошили степных куличков-кроншнепов, забавно бегающих на ножках-проволочках. Саранча сигала впереди нас, там где краснели холмики у сусличьих норок. Щенок засовывал морду в одну-другую, застревал в них, беспомощно скулил и выгребался. Такому бутузу не добраться до зверьков.

В то утро фронтовичка Груня приболела и не смогла пастушить. Я уже помогал ей подпаском и отправился со своим батожком вместо неё. Узнай, негодник, остался с сёстрами. Они гоняли на новеньком велике, и щенок носился вместе с ними. Зенитное солнце жарило так, что меня, желторотика, сморило, и я уснул под «колыбельной» ивой на берегу реки. И даже не проснулся тогда, когда мою рубаху начал жевать зловредный, бодучий телёнок. И вдруг он взмыкнул, взбрыкнул — и я проснулся. Прямо на меня шёл лисовин. Его мотало, он шатался, как пьяный. Крупный, грязно-рыжий, облезлый. Глаза мутные, гнойные, слезятся; морда опухшая. Ощерился, со слюной повалили хлопья пены. В горле у него заклокотало. Он выхаркал хриплый лай и, почти не шатаясь, ринулся на меня. Я схватил батожок. Но что палка против бешеного зверя!.. Намётом, по-волчьи, на лисовина налетел мой Узнай! Широкой грудью сшиб бешенца с ног.

— Узна-ай!.. — как победный клич издал я, схватил горсть песка и швырнул в глаза лисовина, подёрнутые безумием.

Зверь даже не поранил Узная. Но шесть инъекций ветеринар другу моему всё же ввёл: вирус бешенства мог передаться со слюной и слезами.

В февральскую метель пробралась с задов из леса к нашему тёплому хлеву голодная волчица. Узнай чуть будку не разворотил, сорвался с цепи. Серая разбойница едва ноги унесла.

И вижу я из глубины времени карие глаза моего верного Узная. Задумчивые, они придавали ему порой серьёзный, «философский» вид.