Дивно пахла резеда...

Павлу Вениаминовичу, старшему экономисту почтового ведомства, снился мучительный сон. Над ним, как в «Вие», парила теща, Клара Валентиновна, и, без устали пикируя, пыталась цапнуть за мягкое место. Неглиже, босыми ногами, Павел Вениаминович вынужденно исполнял стэп, прикрывая тазиком места, на которые нацеливалась теща. Правда, всеобъемлющего ужаса при этом не испытывал: в гоголевском произведении дело происходило в церкви, а в его сновидении— в бане. На самом кульминационном моменте— она таки изловчилась, спикировала и цапнула его за ягодицу,— наш герой пробудился и поморщился: «Бред какой!» Он не верил в вещие сны, не признавал астрологов, экстрасенсов и прочий бездельно-бессовестный люд. К тому же, теща была милейшим созданием, обожала зятя и всячески ему угождала. Укусить его она не могла ни при каких условиях: ее собственные зубы покинули историческую родину еще в прошлом веке, а приемные пасовали и перед свежей горбушкой. Ночевали они отдельно от хозяйки, в содовом растворе на полочке ванной комнаты. Мерно похрапывала в своей спальне и Клара Валентиновна…

…Утро и первые полдня не задались. Павел Вениаминович был собранным, пунктуальным человеком. А на службе выявилось, что он забыл дома бутербродницу, надел разного цвета носки и повязал зеленый, не в тон синему костюму, галстук. Зависал компьютер, не «плясал» баланс: выходило, что бандеролей в этом квартале через его отделение прошло больше, чем через все узлы связи страны за год. Безуспешно водил он «мышкой» по отчетности, выискивая слабые места: хитроумные диаграммы надежно скрывали в своих дебрях неверные показатели…

Ближе к обеду дверь кабинета приоткрылась, в нее просунулась голова с фиолетовыми буклями. На пороге стояла теща. «Сейчас укусит!», глупо мелькнуло в голове Павла Вениаминовича, и без того застрявшего в состоянии стресса. Теща же мирно просеменила к его столу и выложила на стол рядом с клавиатурой судок с горячим супом и зазывно пахнущий пергаментный сверточек— в нем покоился бутерброд с корейкой.

—Павлик, деточка, ты забыл свой обед!

—Очень кстати— сегодня придется посидеть подольше, но зачем нужно было беспокоиться…— продудел он.

—Как это зачем? Ты хочешь, чтобы к тебе вернулась твоя язва?!— непререкаемым тоном изрекла Клара Валентиновна, словно намекая еще и на его первую, раннюю и неудачную женитьбу, и эффектно завершила свой визит воздушным поцелуем двум «девочкам»— его сослуживицам. На пороге оглянулась и деловито уточнила:

—Павлуша,— на ужин голубцы или рябчик? Рябчиком она именовала его любимое блюдо— цыпленок табака.

—Все равно,— буркнул он, почувствовав себя неловко. После супа с фрикадельками дела пошли в гору. Наконец была обнаружена ошибка в расчетах, и Павел Вениаминович со спокойной душой засел за проверку очередных бумаг из бухгалтерии. Покинул он свой пост поздно. Уже зажглись фонари, засветились уютом окна многоэтажек. Упоительные эфемерные потоки цветущего июня— липы, резеды, петунии обволакивали его и, покачивая на своих волнах, уносили далеко от реальности… Хотелось шагать и шагать легко и бездумно, забыв о грузе лет и должностных обязанностях, и, может быть, совершать безрассудные поступки…

«Это было летом-летом, это было знойным летом…», напевал он, приятно смущенный внезапной переменой в себе. В такой же волшебный вечер много лет назад худосочный студент-пятикурсник Пашка, да-да, просто Пашка— еще без отчества и страха перед начальством, познакомился на танцплощадке со своей Лиличкой, скупил для нее все пять букетов роз у придорожной старушки-цветочницы, проводил домой… Только что обретенную драгоценность передал из рук в руки будущей теще, а та зазвала его на чай с ватрушками…

Изрядно расчувствовавшись, он проследовал к городской клумбе с розами, и, озорно оглядевшись, наклонился, чтобы сорвать цветок. Не прошло и минуты, как затрещала брючная ткань, ощутилась пронзительная боль… Огромная четырехлапая тень метнулась от него и побежала вдоль ограды парка. Довольный собой уличный кобель уносил в зубах остатки бутерброда, заботливо завернутого Кларой Валентиновной в вощеную бумагу. Пахучий пакетик Павел Вениаминович сунул в задний карман брюк, дабы выбросить по пути…