Настойчивость

Одна моя знакомая Людмила имела инвалидность, из квартиры выходила редко и очень ценила друзей. Поэтому и квартиру поменяла так, чтобы жить в центре. Говорила:
— Куда бы ни ехал человек, он обязательно будет проезжать мимо, а значит в гости зайдет.
В каждой комнате, в кухне, ванной и коридоре у нее висели телефонные аппараты, чтобы не пропустить ни одного звонка, мобильных тогда еще не было.
Много лет я общалась с этой умнейшей и интереснейшей личностью, ее можно было слушать часами. Она много всего знала, так интересно рассказывала. Муж ее бросил, когда после родов женщина стала инвалидом, обузой. Нашел себе здоровую. А Людмила любила его всю жизнь, до самой смерти. Жизнь давалась ей с трудом, каждый день приходилось буквально выцарапывать, но Людмила не унывала и всегда оставалась настоящей женщиной. Как только боль отпускала, первое, что она делала, приводила себя в порядок.
Кто пообщался с Людмилой хотя бы раз, оставался ее другом навсегда. От нее исходил такой магнетизм, тепло, неподдельный интерес к собеседнику, что забыть ее или отказаться от общения было невозможно. К ней тянуло, как к живительному источнику.
Одно время я не могла дозвониться Людмиле, что было очень странно, а телефона дочери не знала.
Через пару месяцев трубку в квартире взяли, и дочь сказала, что мама умерла. У нее обнаружили рак, месяц она провела в больнице, там и скончалась. На этот момент со дня смерти прошло 43 дня. Таня почему-то не смогла мне дозвониться.
Несмотря на то, что ей досталось хорошее материальное наследство, и зная, как мать дорожила общением, имея все возможности для того, чтобы купить место на любом кладбище, дочь решила не тратиться и похоронила Людмилу на бесплатном. Находилось оно далеко за городом, и транспорт туда в те времена не ходил (маршруток тогда еще не было).
Я исправно ходила по поминальным дням в церковь, носила панихидки, ставила свечи, подавала записочки, а на кладбище не ездила. Дочь ездила на кладбище машиной, обещала брать меня с собой, но не брала. Туда можно было добраться только попутками, а я приключений на свою голову не искала.
Когда отмечали годовщину, все сидят, едят, весело переговариваются, а у меня беззвучно льются слезы из глаз. Так и просидела весь вечер. Потом мы отметили вторую годовщину. А когда прошло три года после смерти, Людмила начала мне сниться. Впервые это произошло на следующий день после очередного поминального. Она явилась мне во сне и сказала:
— Я хочу борща.
Звоню дочке, спрашиваю:
— Ты носила панихиду?
— Носила.
— Я тоже.
На следующий день пошла в женский монастырь, дала матушке (старшей по кухне) деньги, попросила сварить борщ завтра на обед и помянуть Людмилу. На следующую ночь снится мне Людмила с салфеткой на груди, перед ней стоит пустая тарелка из-под борща, в одной руке ложка, другой она вытирает рот этой салфеткой, широко улыбается и говорит мне:
— Спасибо, я наелась.
Через какое-то время Людмила стала звать меня в гости буквально каждую неделю в разных вариациях: то Новый Год встречать, то куда-то пойти, то брала за руку и пыталась вести за собой. А во сне ведь не знаешь, что это сон и что нельзя ничего брать и никуда идти с мертвым, и что он мертвый, тоже не знаешь.
Эти сны были очень яркими и отлично запоминались. Утром я просыпалась и в ужасе начинала осознавать, что она мертва. Пыталась вспомнить все до мельчайших деталей и успокаивалась, только убедившись в том, что я все говорила и делала правильно. Так продолжалось несколько месяцев, а потом Людмила пришла в очередной мой сон и сказала:
— Если ты не идешь ко мне, то я сама приду к тебе.
Этим утром я проснулась, полна решимости, и сказала себе:
— Все, будь что будет. Сегодня я поеду на кладбище.
Помолилась и поехала. На могилке встретила мужчину. Он оказался другом Людмилы, но я его увидела впервые. Мы с ним познакомились, и пять лет потом вместе ездили на кладбище.
Вот так Господь все устроил.
Потом я опять перестала ездить на кладбище, но Людмила мне больше не снилась. Видно, душа, наконец, обрела долгожданный покой, и земные привязанности ее уже не терзают. А может, ее душа опять воплотилась в каком-нибудь ребенке индиго и ничего не помнит о своем прошлом воплощении.