О божественных снах и не только

Ты знаешь, сущность бытия не ворох глупых чисел,

Не просто сшитое пальто из частых дежавю:

Одним касанием тебя мир обретает смысл,

Не веришь — просто слушай то, что тихо говорю.

В дни, когда истина слепа и верность под присягой,

Жизнь на земле сродни окну в тени громадных штор.

И я с усилием клопа, с мышиною отвагой

Латаю брешь в своем полу от проржавевших шпор.

Дышу вот так вот день за днем, в смирительной рубашке,

Без права на свободный вдох всей грудью (се ля ви).

А кто-то в небе видит сон, забыв про день вчерашний:

Спокойно спит уставший Бог, не зная о любви.

Под утро солнце озарит двойное пробужденье:

Его — в перине облаков, мое — на простыне.

Такой меланхоличный вид рождает озаренье

Всевышнего: под стать веков найти — небес вовне -

Внутри людей простую вещь, что часто движет ими.

То чувство, что дарует жажду жить, его найти,

Благодаря чему та брешь в полу и даже в мире

Залатана, и виражи все можно обойти.

Бог стал искать. Он наблюдал за сонными домами,

Дневными прегрешеньями, свиданьями в ночи.

И с каждым разом сей запал Его взрастал как пламя,

Что за пустыми кельями Он разводил в печи.

Заглядывал в глаза детей, тянул сердца как нити,

Но человеческая суть скрывалась от Него.

И вот в один из долгих дней Бог вдруг тебя увидел,

Ты в магазин держала путь, закутавшись в пальто.

И созерцая красоту лица, изгибы тела,

Бог удержаться не сумел коснуться рук твоих.

И нежный ветерок шепнул в тот миг, решив дилемму:

«Мир будет груб, бездушен, сер — коль нет любви», — и стих.

Бог понял: Вот оно. Любовь, что свято движет ею,

Красивой девушкой, летящей всем дождям наперекор —

Вот чувство, вновь и вновь питающее веру

На лучшее. А слаще этого любимых только взор.

И с этих пор теперь всегда на небе точно знают,

Что ты и есть явление любви для всех веков:

Одним касанием тебя жизнь смысл обретает,

А если есть сомнения — спроси у облаков.