Сон... Забыться, забыть...

Сон… Забыться, забыть!.. Всё забыть – про бои и про раны…

Сон… Остаться без нервов, без ноющей боли в груди.

Почему моё тело сегодня со мной так коварно,

Словно жаждет, мечтает по-новому мне навредить?..

В тяжком красном бреду о забвенье мечта, как о чуде.

Промедола не будет, и так уже край, передоз.

Мне твердили про жизнь и терпенье зелёные люди,

Я молил их о смерти из плена несдержанных слёз.

<o:p> </o:p>

«Потерпи», – мне шептали травинки под трассерным небом,

Командир говорил: «Помощь близко, тебе повезёт»,

Лопастями пуская по взгорью поток турбулентный,

Мне надежду давал подоспевший на кровь вертолёт.

<o:p> </o:p>

Кто-то был до меня, кто-то после – теперь все равны мы.

Боль усилилась. Тряска. Наверно, берём высоту.

Выжимают пилоты все силы из старой машины,

Лишь не стало б нас меньше на ангельском этом борту.

<o:p> </o:p>

А потом – запах спирта с бинтами, тревожные лица,

На «спасибо» и «больно» один беспристрастный ответ:

«На Ми-8 на этот, ребята, вам надо молиться:

Очень вовремя вас он доставил сюда, в лазарет».

<o:p> </o:p>

Снова боль. Сколько можно?! Врачи издеваются, что ли?!

Промедол не дадут. Что ж, стараюсь кричать, а не выть.

Я привыкну, наверно, к моей новой спутнице – боли…

«Потерпи!..»

Я смогу!

Не могу…

Сон… Забыться, забыть…

<o:p> </o:p>

Мне приснится сначала в слепом красном свете вертушка,

После – ветер весенний, и травы, и луг заливной.

С удивленьем замечу, проснувшись: намокла подушка…

Плачу – чувствую.
Чувствую!
Чувствую – значит, живой!..