Ударное

У меня зазвонил телефон. Полмаршрутки полезло по сумкам-карманам – не я, значит, одна ленюсь гудок поменять…

Звонила подружайка старинная. С неотложным, как всегда, делом: надо ей объяснить, как смысл русского слова иногда от одного только ударения меняется. Не говоря уж ни о чём прочем.

Я, конечно, попыталась отвертеться. Тоже как всегда – в конце концов, я же в маршрутке еду? Вот. Я сказала, что она очень всё круто сформулировала – мне так, типа, без справочника и не суметь. Но Татьяна упорствовала.

— Ну ты ж знаешь немчурок нашинских? – это она про вокалисток своих лютеранских. – Им надо всё досконально! Так что сперва мне растолкуй. Но популярно, с примерами, а то окромя «мýка-мука́» мне ничего в голову не приходит. Люсь, тупость, что ли, заразная?..

Я напрягла извилины, но Татьянино предположение, видно, было верным – сходу блеснуть эрудицией не получилось. Пришлось потребовать дополнительное время – мол, если в мозгах таки прояснится, пришлю примеры эсэмэской. А куда было деваться? Тем более, из маршрутки.

Но ни рогошевеление, ни репочесание не помогали: «мýка-мука́» оккупировала всё пространство для мыслительных маневров, и я зависла, что твой комп. Хм… На кой вот чёрт певческому коллективу этакие мýки? Не говоря уж обо мне?

Тут опять все зашебуршали в поисках своих мобил, хотя звонила моя. В смысле, опять звонила Татьяна.

— Ну? – строго спросила она. – Придумала? А то у меня репетиция через час. Не до проволочек.

— Вот!!! – вскинулась я радостно. – «Про́волочек»!

— В смысле? – забеспокоилась подруга.

— «Проволóчек-прóволочек»!

И, словно кто замо́к отпер – «Замóк! За́мок!» – из меня, кроме муки́, посыпалось безо всяких мук: и́рис-ири́с, кле́щи-клещи́, че́рти-черти́, ко́пи-копи́, ка́пель-капе́ль, трýсы-трусы́, пла́чу-плачý, а́тлас-атла́с, ви́ски-виски́!..

— Мели́, короче, Емеля, – вопила я вопившей «хватит» подружке, – минуя языковы́е ме́ли!

…А вовсе не языкóвые! Языкóвая – это колбаса.