Валя-Эдельвейс

В один из солнечных мартовских дней многочисленная родня собралась, чтобы отметить 95-й день рождения нашей бабушки-фронтовички Валентины Петровны, грудь которой украшали многочисленные медали.

Удивительная жизнь бабы Вали подчеркивалась в тостах её родных и близких. В своем возрасте она сохранила ясную память, оптимизм и весёлый нрав. За свою большую жизнь она много чего повидала, и мы всегда с большим удовольствием слушали её рассказы.

Вот и сегодня она поведала нам о своей юности, о семейной жизни, о работе, но вдруг на самом интересном месте зазвонил её сотовый телефон.

— Алло, это кто?

В трубке заиграла музыка, а потом зазвучала немецкая речь.

— Гутэн так, Эльза, ви гейт эс инэн? *

— Вы ошиблись номером! Я — не Эльза!

Послышались гудки, и разговор прекратился.

— Вы представляете, это звонил немец, он приветствовал какую-то Эльзу, интересовался её делами. Наверное, путаница в проводах произошла, что-то не правильно соединилось.

Гости заулыбались, мол, бывает такое. А потом попросили бабу Валю продолжить её рассказ, который так некстати был прерван звонком немца.

— А ведь было уже такое со мной на фронте, — и она, усмехнувшись, продолжила.

… Как вы знаете, на фронте я была телефонисткой при штабе полка. Задача моя непростая: получать донесения с передовой, точно фиксировать их и моментально передавать начальству. Телефонные линии с передовой всегда тянулись к штабу. От штаба до передовой — километров пять, восемь, по разному бывало.

И вот однажды, под Харьковым, сложилась запутанная дислокация. Напряженные бои шли с переменным успехом, приходилось и наступать и, выравнивая линию фронта, чуть-чуть назад отходить. Во время боев, линия фронта, как лоскутное одеяло, не разберешь, где наши, где немцы. А на моем пункте аж пять телефонов. И когда бой, все они звонят безостановочно, только успевай принимать и записывать. А тут, на тебе, с пятого аппарата, где на передовой наш наблюдатель-телефонист с позывным «Зяблик», вдруг немецкая речь слышится.

Я даже испугалась, неужели Лёху Ивашова, нашего «Зяблика», в плен взяли?

Нет, скорее всего, это какая-то путаница. А из трубки опять слышу немца.

— Эдельвейс, Эдельвейс, я — Альфа! Сообщите координаты местности для удара.

Ну, думаю, чудеса! Скорее всего, перебитые провода кто-то ошибочно соединил. Они ведь не подписанные, их второпях не отличишь. И получилось, что на одном конце — немцы, а на другом — я. Хорошо, что догадалась об этом. Что же делать: промолчать по инструкции, или направить немцев в ловушку? Мой немецкий язык в десятом классе всегда хвалили, и он не должен меня сейчас подвести! Эх, была, не была!

И когда немецкий телефонист вновь повторил свой вопрос, я решительным голосом, взглянув на карту, выдала ему координаты заболоченной местности.

Я шуршала бумагой, постукивала по трубке, имитируя плохую слышимость, чтобы на том конце провода не заподозрили неладное.

Потом связь оборвалась, а минут через пятнадцать и «Зяблик» наш на связь вышел, сообщил, что провод перебит был, и он еле восстановил его.

Командованию о своем поступке я доложила, как положено. За мою самодеятельность мне, конечно, хвоста накрутили. Потом, правда, выяснилось, что четыре немецких «Тигра», скорей всего, по моей наводке в болото зарюхались, где их в плен вместе с экипажами и взяли. Долго еще ребята в штабе хохотали над этим. Даже прозвище мне дали: Валя-Эдельвейс, а наш командир полка, сменив гнев на милость и, отведя меня в сторону, прошептал на ухо: " Молодец, Валюха, цветочек ты наш горный!"

Может кто подумал, что насочиняла я всё это. Хотите верьте, хотите нет, но вот она — моя медаль за боевые заслуги, и баба Валя с гордостью провела по ней ладонью.

После своего рассказа, она подняв бокал, произнесла.

— Дорогие мои! Пусть наша родственная душевная связь всегда будет крепкой, и никакие телефонные помехи не повредят ей.

Гости от таких слов даже зааплодировали бабе Вале, её неистощимому остроумию и доброжелательности.

В этот день имениннице еще много раз звонили по телефону, но ошибочных звонков больше не было...

* Добрый день, Эльза, как у вас дела?