Звонок в глухом подземелье

В выходные и праздничные дни мы, молодые шахтеры – электрослесари подземного транспорта, дежурить не отказывались: оплата-то идет по двойному тарифу.

Конечно же, хотелось бы вместе со своим коллективом пройтись в праздничной шеренге: бравурная музыка, море цветов и нарядных девушек. Но кому-то же надо: шахту ведь не оставишь без присмотра, в которой круглосуточно работает множество механизмов.

В этот раз, (если не обманывает память: 1 мая 1959 года) мне достается дежурство в электродепо, которое располагается на значительном расстоянии от клетьевого ствола, По подземным выработкам предстоит прошагать около пяти-семи километров. Но по выстланным деревянным тротуарам шагается легко: бетонная крепь высокой, широкой аркой создает представление простора, а рельсы, убегая в свете головного светильника, манят вдаль. В шахте мне нравится.

По сути дела здесь, когда работаешь с товарищами, нет ничего мрачного. Ведь недаром же, только на одной моей шахте, за восемь десятков лет ее существования, трудилась не одна тысяча шахтеров. Как сказал поэт: «-Там целый город под землей на километры протянулся, земную твердь пронзив собой…».

В выходные дни шахта отдыхает от нас, шахтёров. Кажется, что она облегченно расслабляется, готовясь к новому трудовому ритму, приходу горняков после праздничных дней. Словно живое существо дышит, шепчет тихо, если внимательно прислушаться.

Вот в водосточной канаве пузырьки легко побулькивают, это выделяется метан, который тут же растворяется в воздушной струе. Поскрипывает массивное перекрытие над сопряжением выработок под тяжестью горного давления: нет-нет, да слегка пошевелится своим могучим существом земля-матушка.

Электродепо в районе флангового ствола, в котором мне предстоит провести восьмичасовое дежурство, встречает настороженным тяжким молчанием, сплошной темнотой. Но это только до моего включения пускателей электрозащиты, когда в свете люминесцентных ламп все оживает: стоят в ряд шахтные электровозы – трудяги, на зарядных столах – массивные электробатареи.

Затем поднимаю трубку телефона, из которой незамедлительно раздается:

— «Первая»! Слушаю!

— Скажите, пожалуйста, который час?

Часы для меня пока что роскошь, хотя без них в шахте ориентироваться тяжело. Вот и вынужден беспокоить телефонисток шахтного коммутатора, которые, впрочем, понимающе дают информацию о времени.

— Десять минут девятого.

До чего же мелодичный, и, вроде бы, молодой голос! Невольно спрашиваю:

— А вас как звать?

— Валя… А что?

— Как – что! «Первая» — как-то официально звучит, а вот – Валя, это-же, совершенно другое дело! Не возражаете, если буду справляться о времени?

-Конечно же звоните… тем более, что и я на дежурстве!

Включаюсь в ритм работы чтобы выполнить все производственные обязанности: долить электролит в батареи, проверить техническое состояние электровозов, непосредственно закрепленных за мной. Работы предостаточно, скучать не приходится.

Одиночество в шахте довольно скоро начинает сказываться какой-то неуютностью. Хотя ровный рокот зарядного устройства на какое-то время создает иллюзию шума. Но затем шум этот притупляется в сознании, и вновь отрешённость от всего живого. И не помогает песня, которую распеваю с чувством, в полный голос, не стесняясь, что кому-то не понравиться мое исполнение: «Живет моя отрада в высоком терему…!» Завершаю песенный репертуар серенадой: «Выйду ль к мою, выйду ль к морю я под вечер…»

И незамедлительно тягостное одиночество в подземном пространстве вновь наступает со всех сторон.

Но вдруг эта удручающая тишина взрывается оглушительным телефонным звонком!

Из массивной дюралевой трубки звучит нежный, девичий голосок:

— Виктор! Не заработался совсем?! Время-то, уже первый час!

Ну, слава Богу! Можно двигаться, встречу сменщика у клетьевого ствола. А там, при выезде на поверхность, встреча со свежим весенним воздухом, солнцем и, может быть, с … «Первой»!