Звездные роли и неосуществленные мечты. К 100-летию Аллы Шелест
Рудольф Нуреев в своей «Автобиографии» писал об Алле Шелест, что «она была не только блестящей балериной, но и Художником, для которого главным было искусство».
Ее искусство восхищало неожиданностью и глубиной мысли, достоверностью характеров и психологическими откровениями. Оно взывало к размышлениям, к приоткрывшейся тайне, в которой становится явственно, что божественное начало – в человеке.
Вера Красовская, крупнейший историк балета, считала, что о Шелест можно писать только стихами. Возможно, именно сценические трактовки Шелест сподвигнули Красовскую, тоже ученицу Вагановой, взяться за перо критика. Она вспоминает об этом так: «В марте 1941 года журнал «Искусство и жизнь» напечатал статью об Алле Шелест. То была первая из написанных мною статей и первая в жизни танцовщицы. Шелест было двадцать два года…» Из тех же воспоминаний Красовской узнаем, что Ваганова, сочиняя танцы Дианы для Улановой в «Эсмеральде», «примеряла их на ученице Шелест и сохраняла кое-какие интонации, школьницей найденные».
Другой ведущий балетовед Вадим Гаевский впервые использовал для характеристики балерины эпитет «божественная». В эссе о «Баядерке» Мариуса Петипа он написал о Шелест: «Танец со змеей – актерское прозрение и актерский шедевр Аллы Шелест».
Не скупились на высокие оценки ее искусства самые прославленные деятели балета. Галина Уланова так отзывалась о ней: «Шелест – балерина трагическая и вдохновенная, ее всегда можно узнать по совершенству рисунка, эмоциональности и самозабвенности. А меня, как актрису, ее выступления потрясают смелостью и новизной трактовки каждой из ролей».
Немало слов искреннего восхищения посвятил Шелест строгий и бескомпромиссный Федор Лопухов: «Внутреннее всегда преобладает у нее над внешним. Не блещущая красотой в жизни, она может быть поистине прекрасной на сцене… Шелест сегодня может танцевать хуже, чем вчера, может быть в ударе и не в ударе, может клокотать, как вулкан, и оставаться сравнительно холодной, но ее не спутаешь с другими балеринами и, боюсь в этом признаться, не променяешь на них. Настолько индивидуальность танцовщицы сливается с индивидуальностью актрисы».
Майя Плисецкая из советских балерин считала великими Марину Семёнову, Галину Уланову, Аллу Шелест: «Многие роли Шелест не могу забыть. Жизель, Эгина, та же Зарема. «Слепая» в постановке Якобсона заставляла меня плакать. У Шелест был дар необыкновенного перевоплощения. На сцене она была немыслимо красива. Божественно красива!»
Именитый режиссер и балетный критик Борис Львов-Анохин в одной из последних статей подчеркивал: «Шелест с ее утонченной культурой, аристократической сдержанностью и достоинством являет собой тот тип истинной петербурженки, который в свое время воплощали знаменитые, таинственно обаятельные некоронованные «царицы» Петербурга – Анна Ахматова, Ольга Судейкина, Саломея Гаспери. И самый характер редкостной сценической красоты Шелест соответствовал романтическому облику этих женщин».
Четверть века, в 1937-1963 годах, Алла Шелест была балериной Кировского театра. Хотя еще ученицей старших классов станцевала на прославленной сцене Одиннадцатый вальс из «Шопенианы» Михаила Фокина, в предвыпускном классе – сложнейшее «па де Диан» из вагановской «Эсмеральды». Наконец, центральная роль в выпускном спектакле «Катерина», которую репетировала с постановщиком балета Леонидом Лавровским. После спектакля Галина Уланова и Татьяна Вечеслова преподнесли дебютантке большую корзину флоксов. Такое внимание ведущих балерин театра – факт чрезвычайного признания!
Ее творческий путь в театре начинался блестяще. Уже в первые годы она станцевала Одетту в «Лебедином озере», Фею Сирени в «Спящей красавице», Хасинту, затем Лауренсию в одноименном балете Вахтанга Чабукиани, Нателлу в его же «Сердце гор». Вскоре в ее репертуаре появились Одиллия, Аврора, Никия, Раймонда, все три партии в «Шопениане», практически все балеты советского репертуара, в ее бытность ставившиеся на сцене Кировского театра. В некоторых из них она осталась непревзойденной исполнительницей.
В классических балетах любую из ролей она осмысляла по-своему, делала неузнаваемой. Ее Одетта в «Лебедином озере» ассоциировалась с врубелевской Царевной-Лебедью, а Одиллия была не коварной обольстительницей, а блистательной красавицей, упоенной своей молодостью и красотой, орудием в руках Злого Гения.
Она мечтала о Жизели. В 1946 году начала готовить заветную партию, но станцевать ее на сцене удалось только через десять лет и то потому, что единственная в театре Жизель – Наталия Дудинская – получила травму. В первом акте от Жизели Шелест исходило необычайное очарование. Не удивительно, что граф Альберт влюбился в такую девушку. Во втором акте Жизель-вилиса парила, не касаясь земли. Речь идет не о невесомых прыжках балерины, не о видимой легкости танца, а о «парении» на протяжении всего акта. Образ казался сверхъестественным, инфернальным.
По воспоминаниям балетоманов, разными были ее взаимоотношения с Альбертом в зависимости от партнера: одного прощала, другого утешала, а для кого-то оставалась вечным укором совести. Так было на спектаклях с Борисом Брегвадзе, Никитой Долгушиным, Рудольфом Нуреевым.
Татьяна Вечеслова в статье «Почему А. Шелест до сих пор не танцевала Жизель?» писала: «Как могла произойти прискорбная ошибка? Такая танцовщица-актриса, как Шелест, до сих пор не могла выступить в спектакле, который она украсила своим незаурядным талантом и украсила лишь на девятнадцатом году своей работы в театре?»
Она была непревзойденной Заремой, Джульеттой, Эгиной, Лауренсией, Катериной. Но счастье артиста – быть первосоздателем роли. В основном, Шелест приходилось исполнять роли, рассчитанные на данные другой балерины. «Каким талантом надо обладать, чтобы не потерять при таких условиях своего лица», – с нескрываемым восхищением писал Федор Лопухов.
То немногое, что создавалось для нее самой, становилось шедевром. Яркий пример – сочинения Леонида Якобсона. Сюимбике в «Шурале», Эгина в «Спартаке», миниатюра «Вечный идол» раскрыли талант балерины в создании многозначных образов, стали знаковыми событиями в истории хореографического искусства.
Алла Яковлевна по природе своего дарования была трагической актрисой. Явление в искусстве, а тем более в балете – редкое. Естественно, что в ее мечтах будили творческое воображение такие образы, как Настасья Филипповна в «Идиоте», Федра, Клеопатра, Саломея, Медея… Но… Мечты-мечты!.. Только одной из них суждено было сбыться, когда Федор Лопухов восстановил фокинские «Египетские ночи» с Клеопатрой Шелест.
В 1953 году Шелест отправили на гастроли в Англию. Ее имя не было так широко известно в мире, как имена ее одногодок из разных стран – а это англичанка Марго Фонтейн, француженка Иветт Шовире, кубинка Алисия Алонсо. Тем не менее, гастроли имели большой резонанс, а в английских газетах по масштабу дарования ее сравнивали с самой Анной Павловой. Но это только усугубило ее и без того трудную творческую жизнь в родном городе.
Алла Шелест приняла активное участие в художественных поисках еще одного выдающегося хореографа и в то время мужа – Юрия Григоровича. Катерина и Хозяйка Медной горы в «Каменном цветке», Мехмене Бану в «Легенде о любви» – но она опять не имела премьеры. И, если, восхищаясь Аллой Осипенко, с ее идеальными внешними и внутренними данными для партии Хозяйки, она уступала дорогу к премьере, то Катерины, как достойного противовеса в концепции спектакля, лучше не было. Сошедшая как будто с полотен Нестерова, сильная духом, ее Катерина могла удерживать Данилу от чар инфернальной Ящерки.
После триумфального успеха в партии Мехмене Бану балерина подала заявление об уходе. Слезы застилали глаза, но жизнь приучила ее к мужественным поступкам. А дирекция театра даже не сделала попытки удержать такую балерину.
Потом началась совсем другая жизнь, в которой нашему городу отведено значительное место.
Сначала постановка «Дон Кихота» в 1966 году по приглашению Натальи Даниловой, боготворившей Шелест как балерину. Потом более чем трехлетнее руководство балетной труппой, которую она в значительной степени быстро переформировала и укрепила, в основном, выпускниками Ленинградского хореографического училища. Началась непрерывная работа по постановке балетов: «Лебединое озеро», «Тщетная предосторожность», «Жизель», «Шопениана», «Семь красавиц»… Напряженные репетиции, где наряду с техническими задачами особое внимание обращено образному постижению танца.
За короткий срок четыре юных создания превратились в ярких балерин. Елена Брижинская, Ольга Гимадеева, Валентина Пономаренко, Наталья Шикарева навсегда связали свою жизнь с нашим городом и в течение трех десятилетий занимали положение прима-балерин. Ольга Гимадеева и Валентина Пономаренко продолжают успешно работать в театре в качестве репетиторов.
С 1994 года в Самарском театре проходит монографический фестиваль классического балета имени Аллы Шелест, в котором принимают участие самые яркие дарования Большого и Мариинского театров, театра имени К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко, Михайловского и Якобсоновского петербургских театров. Самарцы любят свой фестиваль, каждый год ожидают его. В этом году фестивалю исполняется двадцать пять лет, у него есть свои герои – это Ольга Смирнова, Евгения Образцова, Семен Чудин, Денис Родькин, Владимир Шкляров и другие, которых публика ожидает с особым нетерпением. С прошлого года художественное руководство фестивалем осуществляет главный балетмейстер театра Юрий Бурлака.
Отмечен наш фестиваль и Международным комитетом наград, знаков и символов высшего гражданского поощрения: «За сохранение традиций Петербургской школы классического балета и вклад в мировую хореографию» он награжден орденом «Екатерины Великой».
Светлана ХУМАРЬЯН
Юрий БУРЛАКА, заслуженный артист России, главный балетмейстер Самарского академического театра оперы и балета:
– Я представитель московской балетной школы, я из другого поколения, мы не общались лично, но, несмотря на это, для меня Алла Яковлевна Шелест в первую очередь яркая, масштабная личность и в искусстве, и в жизни, глубокий и многогранный человек, отдавший себя нашей профессии. Те высокие идеалы, которым служила Алла Яковлевна, сегодня для многих недостижимы! К сожалению, сохранилось мало видеоматериалов, но даже на видеозаписи «Вечный идол» Якобсона на музыку Дебюсси, который она танцевала с Игорем Чернышевым, производит огромное впечатление. Магия и очарование ее танца стали для русского классического балета по-истине легендарными!
Алла Шелест – не только эпохальная балерина двадцатого века, но и потрясающий педагог и репетитор. Об этом можно прочитать в книге Рафаила Вагабова, посвященной ее репетициям балета «Жизель». Все знают, как она помогала Юрию Николаевичу Григоровичу в постановке «Каменного цветка» и «Легенды о любви». Она могла быть и великолепным теоретиком. Я до сих пор помню впечатление от опубликованной в журнале «Балет» ее статьи о балете «Шопениана», открывшей для меня в этом произведении совершенно неведомые мне глубины взаимоотношения героев! Позже это помогло мне в работе по переносу хореографии Фокина.
Сегодня для самарского балета Алла Яковлевна Шелест – высочайший ориентир в движении вперед, а не музейное воспоминание о славном прошлом, это продолжение традиций и абсолютно живой, развивающийся фестиваль ее имени. Ее традиции воплощаются в самарском балете уже в учениках учеников. Ученицы Аллы Шелест, заслуженные артистки России, репетиторы по балету Ольга Гимадеева и Валентина Пономаренко, на высоком профессиональном уровне продолжают ее дело. У нас в театре четыре репетиционных балетных зала, один из них носит имя Аллы Шелест. Это первое, что я сделал. На стенах этого зала ее портреты и фотографии в ролях. В 2018 году я стал художественным руководителем фестиваля имени Аллы Шелест, основанного Светланой Петровной Хумарьян, с которой мы не просто работаем в одной команде, говорим на одном языке, понимаем друг друга с полуслова. Мы стараемся делать фестиваль разнообразным, развивающимся, готовим сюрпризы к фестивалю, посвященному 100-летию со дня рождения Аллы Яковлевны. Солисты нашей балетной труппы приглашены в Мариинский театр на посвященный Алле Шелест гала-концерт. Впереди много интересного!..
Валентина ПОНОМАРЕНКО, заслуженная артистка России:
– Я не могу отделить профессионализм Аллы Яковлевны от ее человеческих качеств – она была личностью высшей пробы. Мною было не только многое прочитано о ней в книгах, но и подчеркнуто чуть ли не на каждой странице – о ее ролях, которые расценивались балетоведами как уникальное явление, о том, что она была на сцене и балериной, и актрисой, и женщиной, и абсолютно магическим явлением. В профессиональном отношении она стояла передо мной на пьедестале, была очень требовательна и строга в работе. Если Алла Яковлевна видела, что танцовщик чего-то не может в балете, она его для себя как бы закрывала. Ее надо было понимать с первого слова, и если делать, то на определенном уровне, соответствующем ее критериям. Она не работала вполсилы и от нас требовала того же. В театре и вне театра в общении она была корректна, голос всегда сдержанный, никакой патетики, порядочность во всем. Правду она говорила в лицо. Мы, тогда еще молодые артисты, были для нее своими.
Не скажу, что наш балет сразу ее принял. Ее очень хорошо приняли при Даниловой после премьеры «Дон Кихота», для многих она тогда стала едва ли не идолом, идеалом. Мы приехали сюда, когда Алла Шелест проработала здесь уже год. Так же как Игорь Чернышев в свое время поставил «Спартак» на пришедших в театр ярких мальчиков, так и Алла Яковлевна пригласила интересных девочек и только тогда осуществила постановку балета «Лебединое озеро», отдав нам ключевые позиции в нем. При Шелест наш балет стал другим эстетически, стилистически и качественно. Она ушла из театра с гордо поднятой головой. У меня хранится ее записочка с пожеланием успехов. Мы всю жизнь были под ее опекой. Спустя годы встречались. Рафаил Юсуфович Вагабов предлагал мне написать об Алле Яковлевне. Он подвигал меня в Академии русского балета к диссертации, посвященной творчеству Аллы Шелест, но я отказалась, так как не считаю, что имею право оценивать ее вклад в искусство балета. Алла Шелест – вершина, к которой надо стремиться.
Ольга ГИМАДЕЕВА, заслуженная артистка России:
– Мы познакомились в Ленинграде, когда Алла Яковлевна пришла в Вагановское училище на мой урок посмотреть учениц. Тогда она позвала меня в Куйбышевский театр оперы и балета. Я никогда не жила без мамы, а тут впервые в жизни уехала от нее. Как Алла Яковлевна меня опекала! Она и сейчас в моей памяти как родной человек. Я приходила к ней с любыми вопросами – творческими, житейскими. Она готовила со мной ведущие партии в балетах «Жизель», «Лебединое озеро». На первых порах в Куйбышеве у меня не было никого, кроме нее. Поэтому я и задержалась здесь надолго – Алла Яковлевна Шелест влюбила меня в этот театр, в этот город. Она привезла сюда нас, восемь девушек, выпускниц Вагановского училища 1971 года. Много репетировала с нами, в работе была строга, сурова. Не секрет, что в балете нужен кнут и пряник. Мы побаивались ее, при этом очень любили и уважали. Когда я начала репетировать Одетту в «Лебедином озере», она два часа занималась со мной первым выходом Одетты, который длится на сцене две-три минуты. Не знаю, кто сейчас из хореографов, из педагогов и репетиторов так работает. Мне близки ее манера, эстетика, вкус. Алла Яковлевна всегда меня звала не Олей, не Оленькой – Ольгой – уважительно и тепло! До сих пор помню, как она говорила мне: «Что ты делаешь пируэты, как перочинный нож!» Или, например, крестец должен быть на пятках. Помогала каждой из нас прочувствовать это на собственном теле. Она умела показать и подсказать, учила нас правильно и красиво танцевать в балете. Аллу Яковлевну Шелест я боготворила и считаю за честь, что знала ее лично.
Публикацию подготовил Александр ИГНАШОВ
При подготовке материала использованы фото из архива Самарского академического театра оперы и балета.
