Тихий час

Густой тёмный лес подступал вплотную к зданиям санатория. Они были ярко-жёлтого цвета, но терялись в сплошной зелёной массе. Сиделка, которая ухаживала за неходячими детьми, иногда прикрикивала на особо смешливых ребятишек. Её полное лицо с носом в виде картошки становилось грозным и красноватым. Она широко открывала рот, и из него вырывался грозный окрик:

— Щас вышибу, как пробку! – Тётя Шура кивала на окно, где шуршал листвой таинственный и пугающий лес.

Саша лежал в углу палаты. У него был сложный перелом ноги, но он уже научился во время отсутствия медперсонала выбираться из-под прикреплявших его к кровати ремней и путешествовать. Ходил он, держась за бледно-жёлтые стены, довольно редко, так как побаивался, что его мог застучать Колька Дрынов. Тот постоянно грозился про кого-нибудь рассказать тёте Шуре или Лидии Ивановне – старшей медицинской сестре. Сашке было шесть с половиной лет, и к школе его обещали обязательно выписать. Дети школьного возраста обучались и в санатории, но его уже тянуло вырваться из тесного больничного мирка.

Сашке очень нравилась девочка на кровати у противоположной стены. Она была примерно одного с ним возраста. Её звали Верочка. Через койку от неё лежал Колька Дрынов, рядом с ней Витька Анфиногенов. За Колькой лежала ещё одна девочка, потом ещё один мальчик и Саша. В ногах у него стоял большой красный огнетушитель.

Верочка большими тёмными глазами наблюдала за ним и, если они встречались взглядами, приветливо улыбалась, показывая, какие у неё на щечках симпатичные круглые ямочки.

После того, как все в «тихий час» засыпали, а нянечка, дежурившая днём, уходила, Саша освобождался от ремней и иногда подходил к Вере поговорить.

— А тебе нравится лес за окном? – спрашивала она, кивая на окно палаты.

— Да, нравится… Только он страшный.

— А я его не боюсь. Он красивый, — отвечала ему Вера и добавляла: – Как ты.

Однажды он присел к ней на краешек кровати и погладил её по распущенным тёмным волосам. Она прикоснулась к его руке.

Колька Дрынов – десятилетний ребёнок, худой и глазастый, в это время наблюдал за ними сквозь полуприкрытые веки. Когда Саша вернулся на своё место, он с ехидством проронил:

— А я всё расскажу старшей медсестре.

Старшую медицинскую сестру — высокую белокурую женщину в строгом белом халате и в очках, дети тоже побаивались. Не так, как тётю Шуру, но всё же опасались. Это ведь она делала им уколы в вену на руке.

Кольку поддержал Витька Анфиногенов.

— Тили-тили тесто. Жених и невеста! – громко пропел он.

Остальные дети поддержали старших ребят и тоже похихикали над Верой и Сашей.

С того дня, если мама передавала Саше гостинцы, то Колька с Витькой, в отсутствии персонала, не сводя с тумбочки Саши голодных глаз, начинали на пару напевать:

Тили-тили-тесто,

Жених и невеста!

По полу катались,

Крепко целовались!

Родители к ним приезжали редко. В санатории детей кормили очень хорошо, но этим двоим всегда не хватало. Похоже, если бы они смогли двигаться, то съедали бы и за младших.

Саша вслушивался в частушки и стыдливо краснел. Чтобы задобрить недругов, он после ухода медсестры открывал коробку шоколадных конфет или пакет с мармеладом и, лёжа, передавал конфеты соседнему мальчику, чтобы тот, в свою очередь, передал их через других детей: сначала Верочке. Во вторую очередь их получал самый говорливый и бессовестный Колька, а уж потом все остальные.

— Верочке, Верочке, Верочке, — говорили дети, передавая конфеты друг другу. — Кольке, Кольке. Витьке, Витьке, Витьке, Наташе, Роме.

Сашка одаривал всех, а последние две или три съедал сам. Маловато. Но всё же больше, чем остальным.

Долгое время мама не приезжала. Без подарков Колька совсем распоясался. Саша уже давно и по палате не ходил. А Колька продолжал подсмеиваться и пугать:

— Я всё расскажу, как вы обнимались. Всё расскажу. И как ты по палате ходил, расскажу.

Настал очередной «тихий час». Саша шевелил ногами, перебирая проволочку с печатью на огнетушителе, том самом, что стоял у него в ногах. Вдруг тот громко зашипел и, повалившись с грохотом на бок, как волчок, закрутился по полу. Сильная струя рыже-красной смеси с силой вырвалась из отверстия и с первого раза угодила в Кольку. В мгновение ока лицо у него стало рыжим. Потом пострадал Витька. На его широкой физиономии появилось множество красно-рыжих пятен, и он тут же стал конопатым. Дальше струйка чиркнула по девочке и мальчику рядом с Сашей. Огнетушитель ещё несколько раз обернулся вокруг своей оси и притих. Совершенно не задев Верочку и её приятеля.

Набежал медицинский персонал. Старшая медсестра, еле сдерживаясь от смеха, смотрела на выпученные глаза краснолицего Кольки и конопатое личико Витьки.

Прошла генеральная уборка. Что удивительно, Сашу даже не пожурили, не то чтобы отругали. Новый огнетушитель поставили ближе к дверям. Старый ушёл из палаты с достоинством. Главное, с этих пор конфеты, которые приносили Саше, и те, что присылали Верочке, они делили между собой. Остальные на них завистливо поглядывали, порой из жалости, получая по маленькой порции сладкого.

Кольку с Витькой с этих пор будто подменили. Они опасливо косились в сторону Саши и уважительно на Верочку. Через пять месяцев в один день выписали Верочку и Сашу. Верочка уехала в далёкий город Магадан, а Саша — в свой посёлок. Больше они не встретились.