Я иду тебя искать (продолжение 47)
Все притихли и уставились на Вадима и Наташу.
— Не понял, — сказал Шебакин.
Наташе было так стыдно, что ей хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не чувствовать на себе эти любопытные взгляды одноклассников.
— Чё ты не понял-то, Шеба? — вскинулся Вадим. — Я же видел, как ты с Наташкой на своём Дне рождения… — Вадим изобразил неприличный жест, показывающий то, чем, по его мнению, занимались они с Наташкой.
Наташа покраснела как помидор. [cut=Читать далее......]
Шебакин плюнул и презрительно посмотрел на Вадима. В его взгляде было столько презрения, что хватило бы и на целую роту солдат, но Вадим даже ухом не повёл. Он совершенно невозмутимо смотрел на Шебакина.
— У нас не было ничего, понял, урод? — сказал Шебакин.
— За урода ответишь, — процедил Вадим и, кинувшись на Шебакина, двинул ему кулаком по носу.
Шебакин схватил Вадим за грудки и резко толкнул его на землю. Вадим упал. Из носа Шебакина потекла кровь. Он ринулся на лежащего на земле Вадима, но Кузнецов, Лысенко и Суворов схватили его и стали удерживать.
— Харе, ребя, харе, — кричал Кузнецов. — Вы чего это?
— Я его сейчас размажу, — орал Вадим, вставая с земли.
Кузнецов оторвался от Шебакина и схватил Вадима:
— Да успокойтесь вы, успокойтесь, что нашло на вас? Копыто, харе!
Вадим тяжело дышал и был напряжён как гранитная скала, но постепенно, удерживаемый Кузнецовым, начал обмякать.
— Из-за чего сыр-бор? — спросил Кузнецов?
— Наташку, по ходу не поделили, — сказал проницательный Суворов.
— А я всегда говорил, что все проблемы из-за женщин, — сказал Лысенко.
— Ой, Лысый, вот только не надо сейчас умничать, — с раздражением сказал Кузнецов.
Во время драки все девчонки стояли в сторонке, громко ахая и прикрывая рты руками. Когда заварушка начала успокаиваться, девчонки немного расслабились. Только Наташа была сама не своя. Она не знала, что ей делать, как себя вести. Только что из-за неё разгорелась драка. Наташе было до слёз обидно из-за слов Вадима, но реакция Шебакина её, если честно, очень сильно удивила. Она не ожидала, что он бросится её защищать.
— Предлагаю разойтись по домам, чтобы не накалять обстановку, — сказал Шебакин.
Все потихоньку разбрелись в разные стороны, поглощённые своими мыслями.
Шебакин дождался, когда все отойдут подальше и догнал Наташу.
— Наташ, чего это он на тебя так, а? — спросил он Наташу.
— Слав, ты зачем ему рассказал? — со слезами в голосе спросила Наташа.
— Что-рассказал-то? Я же сам тебе говорил, что у нас ничего не было, значит, и рассказывать было нечего.
— Так это, значит, не ты? — удивилась Наташа. Она была уверена, что это сделал именно Шебакин, потому что больше было некому.
— А зачем мне это делать? — в свою очередь удивился Шебакин. — Может, это подруженция твоя, а? Люсинда?
— Да ты что, Слав? Нет, она такого никогда в жизни не сделала бы, — сказала Наташа.
— Ты уверена, Наташ? Просто кроме неё вроде больше и некому.
— Нет, Слава, даже не говори про неё. Это точно не она. Она ведь сама к тебе подходила, потому что за меня переживает, — тихо сказала Наташа.
— Кто вас, девчонок, разберёт? — пробубнил Шебакин. — Кто же тогда ему мог это сказать?
— Не знаю, Слав. Я была уверена, что это ты, но раз это не ты, то тогда это для меня загадка.
— Ну и заварушка, — хохотнул Шебакин. — Я теперь прям какой-то Дон Жуан.
Наташа прыснула в кулак.
— А я тогда кто?
— Ох, Наташка, об этом лучше не думать.
Фраза, сказанная Шебакиным, особого утешения в себе не несла, но Наташе почему-то стало легче, тягостное чувство как будто её отпустило. Шебакин, как это ни странно, был сейчас единственным человеком, который её понял и поддержал. Перед взором Наташи стояли взгляды одноклассников, которыми они одарили её после фразы Вадима. Они, даже не разобравшись, кто прав, кто виноват, безоговорочно поверили ему и его суждению о ней. В их взглядах Наташа отчётливо прочитала осуждение. Ну и чёрт с ними, почему она должна переживать о том, кто и что о ней будет думать? Пусть думают что хотят. Какое право, в конце концов, они все имеют её осуждать? Они что, все такие белые и пушистые?
— С Копытом что-то в последнее время происходит. Он сам на себя не похож, — сказал вдруг Шебакин.
— Да, он какой-то странный, — задумчиво сказала Наташа.
— Он и раньше, конечно, заводной был, но сейчас как будто совсем с катушек слетел, — сказал Шебакин. — Это не может быть просто так. Мне кажется, у него что-то случилось.
— Что у него могло случиться? — насторожилась Наташа. Её грызла мысль о том, что вот совсем недавно она шла с Вадимом рядом и чувствовала от него… Что она от него чувствовала? Она много чего чувствовала, но сейчас после произошедшего, после того, как Вадим крикнул ей вдогонку обидные слова, Наташа уже сомневалась в объективности своих чувств. И как понять, что правда, а что нет? А вдруг у Вадима и правда что-то происходит в жизни? Что-то плохое. Что-то очень плохое. Может, он сорвался на неё не потому, что она ему не нравится, а потому что ему плохо? И тогда получается, что это она ведет себя эгоистично, даже не пытаясь разобраться и помочь человеку, который ей нравится.
— Не знаю, Наташ, не знаю, — сказал Шебакин.
Наташа и Шебакин дошли до улицы, на которой ей нужно было повернуть, а ему надо было идти дальше.
— Ну… я пойду, Слав, — сказала Наташа.
— Пока, — сказал Шебакин.
Наташа пошла в сторону своего дома, задумчиво опустив голову и глядя себе под ноги.
— Наташ, — окликнул её Шебакин.
— Что?
— Я поговорю с Копытом. Объясню ему, что ничего не было.
Наташа вспыхнула:
— Спасибо, Слав.
***
Викентьев сидел за рабочим столом и вертел в руках заявление, которое только что прочитал.
— Слышь, Козлов, видал, чего нам тут накатали? — спросил он скучающего Козлова.
— Ну чего там у тебя? — вяло спросил Козлов, не ожидавший услышать ничего интересного.
Викентьев устроился на стуле поудобнее и начал читать:
— «Заявление. Прошу вас разобраться с ситуацией, которая произошла со мной сегодня на улице Центральная возле аптеки, и принять меры к нарушителям порядка».
— Что там еще за нарушители порядка? — так же вяло спросил Козлов.
— А ты слушай дальше, Козлов. Сейчас узнаешь, — и Викентьев продолжил чтение. — «Вчера в 17.00 я выходил из аптеки…»
— Какая точность, — ввернул Козлов.
Викентьев бросил на него недовольный взгляд и продолжил чтение:
— «…выходил из аптеки и был атакован стаей чёрных бешеных птиц, с виду похожих на воронов, но по размеру гораздо больше. Они напали на меня ни с того ни с сего и, вцепившись мне в голову, начали меня клевать. Истекая кровью, я пытался от них отбиться, но они были сильнее меня и к тому же превосходили меня численностью. Битва закончилась моим поражением. Когда какой-то мужчина вышел из той же аптеки, я хотел позвать его на помощь, но птицы бесследно пропали», — Викентьев отложил заявление и вопросительно посмотрел на Козлова. — Как тебе, а?
— Чокнутый, что ли, какой-то? — спросил Козлов. — Он что, хочет этих птиц привлечь к ответственности?
— Чокнутый не чокнутый, — сказал Викентьев, — но пока ты там дома валялся, у нас тут таких заявлений целая стопка накопилась, — Викентьев показал рукой на внушительных размеров стопку бумаг.
— Ты шутишь, Викентьев? — оживился Козлов.
— Нисколечко, Козлов. Сам посмотри.
Козлов поднялся со стула, подошёл к столу и взял стопку бумаг. Усевшись обратно, он начал их перелистывать, пробегая глазами. Скучающее выражение лица постепенно сменялось озадаченным.
— Это что же получается? — спросил Козлов. — У нас в поселке орудует банда птиц-хулиганов?
— Козлов, а помнишь мы с тобой на вызов ездили с бытовой дракой? Там мужика еще так странно звали, Никандр, помнишь?
— Помню, — сказал Козлов и стукнул себя ладонью по лбу. — Это ведь там на подоконнике у них валялась дохлая птица.
— Вспомнил, значит? — удовлетворенно улыбнулся Викентьев. — Сдается мне, что у них та же самая птица валялась.
— Откуда они взялись? — спросил озадаченный Козлов. — Я таких птиц отродясь не видел, а тут они прямо стаями летать начали.
— Да, это очень странно. К тому же, они агрессивные, по всей видимости, нападают на людей ни с того ни с сего. Это вообще на птиц не похоже. Ты хоть раз в жизни видел, чтобы птицы на людей нападали? — спросил Викентьев.
— Нет, — ответил Козлов.
— И знаешь что, Козлов? У меня сестра в больнице работает. Так вот она говорит, что в последнее время к ним туда валом народ повалил с травмами. И все, как один, утверждают, что их заклевали птицы.
Козлов уставился на Викентьева.
— И что, серьезные травмы? — спросил он.
— По-разному. Кто-то отделывается простыми царапинами, а кому-то приходится и швы накладывать. И всем, на кого птицы напали, делают уколы от бешенства.
— Ничего себе. А у птиц разве бывает бешенство? — удивился Козлов.
— Не знаю, но если уколы делают, значит, бывает. Самое удивительно, что многие, как говорит моя сестра, утверждают, что клевали их… мертвые птицы, — заговорщицким тоном произнес Викентьев.
— Это как? — не понял Козлов.
— Ну… — протянул Викентьев, — по-разному. Одни говорят, что птицы падают с неба буквально им под ноги, а когда они наклоняются, чтобы посмотреть на них, птицы оживают и нападают. Другие говорят, что находят мертвых птиц, подходят к ним и тогда уж… Но все утверждают, что потом птицы куда-то бесследно пропадают. Ни одного трупа птицы найти не удалось.
— Это что же за чертовщина такая? — спросил Козлов.
— Сам не понимаю, — развел руками Викентьев. — Прямо какая-то мистика.
— Может, выдумки всё это? — предположил Козлов. — Поначитаются всяких газет, а потом им чертовщина всякая мерещится.
— Может и так, — согласился Викентьев. — Но только ты сам подумай, Козлов, неужели всем разом одно и то же мерещится? Это что, массовая галлюцинация, что ли, по-твоему?
— Не знаю, но я бы не хотел попасться в лапы этим пернатым монстрам, — сказал Козлов.
(продолжение следует...)
— Не понял, — сказал Шебакин.
Наташе было так стыдно, что ей хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не чувствовать на себе эти любопытные взгляды одноклассников.
— Чё ты не понял-то, Шеба? — вскинулся Вадим. — Я же видел, как ты с Наташкой на своём Дне рождения… — Вадим изобразил неприличный жест, показывающий то, чем, по его мнению, занимались они с Наташкой.
Наташа покраснела как помидор. [cut=Читать далее......]
Шебакин плюнул и презрительно посмотрел на Вадима. В его взгляде было столько презрения, что хватило бы и на целую роту солдат, но Вадим даже ухом не повёл. Он совершенно невозмутимо смотрел на Шебакина.
— У нас не было ничего, понял, урод? — сказал Шебакин.
— За урода ответишь, — процедил Вадим и, кинувшись на Шебакина, двинул ему кулаком по носу.
Шебакин схватил Вадим за грудки и резко толкнул его на землю. Вадим упал. Из носа Шебакина потекла кровь. Он ринулся на лежащего на земле Вадима, но Кузнецов, Лысенко и Суворов схватили его и стали удерживать.
— Харе, ребя, харе, — кричал Кузнецов. — Вы чего это?
— Я его сейчас размажу, — орал Вадим, вставая с земли.
Кузнецов оторвался от Шебакина и схватил Вадима:
— Да успокойтесь вы, успокойтесь, что нашло на вас? Копыто, харе!
Вадим тяжело дышал и был напряжён как гранитная скала, но постепенно, удерживаемый Кузнецовым, начал обмякать.
— Из-за чего сыр-бор? — спросил Кузнецов?
— Наташку, по ходу не поделили, — сказал проницательный Суворов.
— А я всегда говорил, что все проблемы из-за женщин, — сказал Лысенко.
— Ой, Лысый, вот только не надо сейчас умничать, — с раздражением сказал Кузнецов.
Во время драки все девчонки стояли в сторонке, громко ахая и прикрывая рты руками. Когда заварушка начала успокаиваться, девчонки немного расслабились. Только Наташа была сама не своя. Она не знала, что ей делать, как себя вести. Только что из-за неё разгорелась драка. Наташе было до слёз обидно из-за слов Вадима, но реакция Шебакина её, если честно, очень сильно удивила. Она не ожидала, что он бросится её защищать.
— Предлагаю разойтись по домам, чтобы не накалять обстановку, — сказал Шебакин.
Все потихоньку разбрелись в разные стороны, поглощённые своими мыслями.
Шебакин дождался, когда все отойдут подальше и догнал Наташу.
— Наташ, чего это он на тебя так, а? — спросил он Наташу.
— Слав, ты зачем ему рассказал? — со слезами в голосе спросила Наташа.
— Что-рассказал-то? Я же сам тебе говорил, что у нас ничего не было, значит, и рассказывать было нечего.
— Так это, значит, не ты? — удивилась Наташа. Она была уверена, что это сделал именно Шебакин, потому что больше было некому.
— А зачем мне это делать? — в свою очередь удивился Шебакин. — Может, это подруженция твоя, а? Люсинда?
— Да ты что, Слав? Нет, она такого никогда в жизни не сделала бы, — сказала Наташа.
— Ты уверена, Наташ? Просто кроме неё вроде больше и некому.
— Нет, Слава, даже не говори про неё. Это точно не она. Она ведь сама к тебе подходила, потому что за меня переживает, — тихо сказала Наташа.
— Кто вас, девчонок, разберёт? — пробубнил Шебакин. — Кто же тогда ему мог это сказать?
— Не знаю, Слав. Я была уверена, что это ты, но раз это не ты, то тогда это для меня загадка.
— Ну и заварушка, — хохотнул Шебакин. — Я теперь прям какой-то Дон Жуан.
Наташа прыснула в кулак.
— А я тогда кто?
— Ох, Наташка, об этом лучше не думать.
Фраза, сказанная Шебакиным, особого утешения в себе не несла, но Наташе почему-то стало легче, тягостное чувство как будто её отпустило. Шебакин, как это ни странно, был сейчас единственным человеком, который её понял и поддержал. Перед взором Наташи стояли взгляды одноклассников, которыми они одарили её после фразы Вадима. Они, даже не разобравшись, кто прав, кто виноват, безоговорочно поверили ему и его суждению о ней. В их взглядах Наташа отчётливо прочитала осуждение. Ну и чёрт с ними, почему она должна переживать о том, кто и что о ней будет думать? Пусть думают что хотят. Какое право, в конце концов, они все имеют её осуждать? Они что, все такие белые и пушистые?
— С Копытом что-то в последнее время происходит. Он сам на себя не похож, — сказал вдруг Шебакин.
— Да, он какой-то странный, — задумчиво сказала Наташа.
— Он и раньше, конечно, заводной был, но сейчас как будто совсем с катушек слетел, — сказал Шебакин. — Это не может быть просто так. Мне кажется, у него что-то случилось.
— Что у него могло случиться? — насторожилась Наташа. Её грызла мысль о том, что вот совсем недавно она шла с Вадимом рядом и чувствовала от него… Что она от него чувствовала? Она много чего чувствовала, но сейчас после произошедшего, после того, как Вадим крикнул ей вдогонку обидные слова, Наташа уже сомневалась в объективности своих чувств. И как понять, что правда, а что нет? А вдруг у Вадима и правда что-то происходит в жизни? Что-то плохое. Что-то очень плохое. Может, он сорвался на неё не потому, что она ему не нравится, а потому что ему плохо? И тогда получается, что это она ведет себя эгоистично, даже не пытаясь разобраться и помочь человеку, который ей нравится.
— Не знаю, Наташ, не знаю, — сказал Шебакин.
Наташа и Шебакин дошли до улицы, на которой ей нужно было повернуть, а ему надо было идти дальше.
— Ну… я пойду, Слав, — сказала Наташа.
— Пока, — сказал Шебакин.
Наташа пошла в сторону своего дома, задумчиво опустив голову и глядя себе под ноги.
— Наташ, — окликнул её Шебакин.
— Что?
— Я поговорю с Копытом. Объясню ему, что ничего не было.
Наташа вспыхнула:
— Спасибо, Слав.
***
Викентьев сидел за рабочим столом и вертел в руках заявление, которое только что прочитал.
— Слышь, Козлов, видал, чего нам тут накатали? — спросил он скучающего Козлова.
— Ну чего там у тебя? — вяло спросил Козлов, не ожидавший услышать ничего интересного.
Викентьев устроился на стуле поудобнее и начал читать:
— «Заявление. Прошу вас разобраться с ситуацией, которая произошла со мной сегодня на улице Центральная возле аптеки, и принять меры к нарушителям порядка».
— Что там еще за нарушители порядка? — так же вяло спросил Козлов.
— А ты слушай дальше, Козлов. Сейчас узнаешь, — и Викентьев продолжил чтение. — «Вчера в 17.00 я выходил из аптеки…»
— Какая точность, — ввернул Козлов.
Викентьев бросил на него недовольный взгляд и продолжил чтение:
— «…выходил из аптеки и был атакован стаей чёрных бешеных птиц, с виду похожих на воронов, но по размеру гораздо больше. Они напали на меня ни с того ни с сего и, вцепившись мне в голову, начали меня клевать. Истекая кровью, я пытался от них отбиться, но они были сильнее меня и к тому же превосходили меня численностью. Битва закончилась моим поражением. Когда какой-то мужчина вышел из той же аптеки, я хотел позвать его на помощь, но птицы бесследно пропали», — Викентьев отложил заявление и вопросительно посмотрел на Козлова. — Как тебе, а?
— Чокнутый, что ли, какой-то? — спросил Козлов. — Он что, хочет этих птиц привлечь к ответственности?
— Чокнутый не чокнутый, — сказал Викентьев, — но пока ты там дома валялся, у нас тут таких заявлений целая стопка накопилась, — Викентьев показал рукой на внушительных размеров стопку бумаг.
— Ты шутишь, Викентьев? — оживился Козлов.
— Нисколечко, Козлов. Сам посмотри.
Козлов поднялся со стула, подошёл к столу и взял стопку бумаг. Усевшись обратно, он начал их перелистывать, пробегая глазами. Скучающее выражение лица постепенно сменялось озадаченным.
— Это что же получается? — спросил Козлов. — У нас в поселке орудует банда птиц-хулиганов?
— Козлов, а помнишь мы с тобой на вызов ездили с бытовой дракой? Там мужика еще так странно звали, Никандр, помнишь?
— Помню, — сказал Козлов и стукнул себя ладонью по лбу. — Это ведь там на подоконнике у них валялась дохлая птица.
— Вспомнил, значит? — удовлетворенно улыбнулся Викентьев. — Сдается мне, что у них та же самая птица валялась.
— Откуда они взялись? — спросил озадаченный Козлов. — Я таких птиц отродясь не видел, а тут они прямо стаями летать начали.
— Да, это очень странно. К тому же, они агрессивные, по всей видимости, нападают на людей ни с того ни с сего. Это вообще на птиц не похоже. Ты хоть раз в жизни видел, чтобы птицы на людей нападали? — спросил Викентьев.
— Нет, — ответил Козлов.
— И знаешь что, Козлов? У меня сестра в больнице работает. Так вот она говорит, что в последнее время к ним туда валом народ повалил с травмами. И все, как один, утверждают, что их заклевали птицы.
Козлов уставился на Викентьева.
— И что, серьезные травмы? — спросил он.
— По-разному. Кто-то отделывается простыми царапинами, а кому-то приходится и швы накладывать. И всем, на кого птицы напали, делают уколы от бешенства.
— Ничего себе. А у птиц разве бывает бешенство? — удивился Козлов.
— Не знаю, но если уколы делают, значит, бывает. Самое удивительно, что многие, как говорит моя сестра, утверждают, что клевали их… мертвые птицы, — заговорщицким тоном произнес Викентьев.
— Это как? — не понял Козлов.
— Ну… — протянул Викентьев, — по-разному. Одни говорят, что птицы падают с неба буквально им под ноги, а когда они наклоняются, чтобы посмотреть на них, птицы оживают и нападают. Другие говорят, что находят мертвых птиц, подходят к ним и тогда уж… Но все утверждают, что потом птицы куда-то бесследно пропадают. Ни одного трупа птицы найти не удалось.
— Это что же за чертовщина такая? — спросил Козлов.
— Сам не понимаю, — развел руками Викентьев. — Прямо какая-то мистика.
— Может, выдумки всё это? — предположил Козлов. — Поначитаются всяких газет, а потом им чертовщина всякая мерещится.
— Может и так, — согласился Викентьев. — Но только ты сам подумай, Козлов, неужели всем разом одно и то же мерещится? Это что, массовая галлюцинация, что ли, по-твоему?
— Не знаю, но я бы не хотел попасться в лапы этим пернатым монстрам, — сказал Козлов.
(продолжение следует...)
