СЛЕПОЙ ЛИХОИМЕЦ
«Опозорь в гневном дифирамбе новейшего лихоимца
нынешних времен и его проклятую роскошь…»
Н. В. Гоголь
СЛЕПОЙ ЛИХОИМЕЦ
Он в лицо не ударил мне, сделав замах,
На душе отлегло понемногу,
И поэтому дальше я шарил впотьмах
По карманам у Господа Бога.
Он с нелепой усмешкой глядел на меня,
И в заплечной суме покопался,
Дал мне хлеба краюху и дал мне огня,
Только я всё равно не унялся.
Я обшаривал каждую складку его
Белоснежно-слепительной ризы,
Не глядел в этот миг на него самого,
Душу мучила жажда сюрприза.
Он упрятал улыбку за складки морщин
И налил мне воды из кувшина.
Резко ветер подул, смёл деревья с вершин,
Словно адская чья-то машина.
Я услышал, как грохнулись оземь стволы,
Как взметнулись в испуге вороны.
Только я не страшился Господней хулы,
Смело занял бы место Харона.
Из кувшина я с жадностью воду испил,
А на днище – серебряный шекель.
Я тогда о Христе и подавно забыл,
И сомкнулись от радости веки.
Вот оно, настоящее счастье-то где!..
Сердце принялось бешено биться.
Но не зря говорят: искушенье – к беде,
Не послушал я старых провидцев.
Оказался не в силах открыть своих глаз,
Ослеплённый монетой простою,
То ли кара небес, то ли дьявольский сглаз
Породнил слепоту с нищетою.
Я очнулся – сижу у церковных ворот,
Тех, что с миром небесным граничат,
А кругом разночинный гуляет народ,
Кто смеётся, кто пальцами тычет.
Я не вижу их лица, но чую тычки,
Простираю ладонь в ожиданье,
Что однажды положат в неё медяки,
И ускорится с Богом свиданье.
Час настанет – архангел меня известит,
Протрубив на небесной вершине.
Ничего мне не нужно, сказать бы: «Прости!»
За испитую воду в кувшине,
За огонь и за хлеб, за греховные дни,
За людские душевные раны.
Ты мне, Господи, зрение только верни,
Не полезу в чужие карманы.
Только чую, моя затекает рука,
Словно пёс, привыкаю к потраве,
А в ладони по-прежнему – ни медяка,
И озлиться на это не в праве…
© Copyright: Владислав Терентьев Самара, 2019
нынешних времен и его проклятую роскошь…»
Н. В. Гоголь
СЛЕПОЙ ЛИХОИМЕЦ
Он в лицо не ударил мне, сделав замах,
На душе отлегло понемногу,
И поэтому дальше я шарил впотьмах
По карманам у Господа Бога.
Он с нелепой усмешкой глядел на меня,
И в заплечной суме покопался,
Дал мне хлеба краюху и дал мне огня,
Только я всё равно не унялся.
Я обшаривал каждую складку его
Белоснежно-слепительной ризы,
Не глядел в этот миг на него самого,
Душу мучила жажда сюрприза.
Он упрятал улыбку за складки морщин
И налил мне воды из кувшина.
Резко ветер подул, смёл деревья с вершин,
Словно адская чья-то машина.
Я услышал, как грохнулись оземь стволы,
Как взметнулись в испуге вороны.
Только я не страшился Господней хулы,
Смело занял бы место Харона.
Из кувшина я с жадностью воду испил,
А на днище – серебряный шекель.
Я тогда о Христе и подавно забыл,
И сомкнулись от радости веки.
Вот оно, настоящее счастье-то где!..
Сердце принялось бешено биться.
Но не зря говорят: искушенье – к беде,
Не послушал я старых провидцев.
Оказался не в силах открыть своих глаз,
Ослеплённый монетой простою,
То ли кара небес, то ли дьявольский сглаз
Породнил слепоту с нищетою.
Я очнулся – сижу у церковных ворот,
Тех, что с миром небесным граничат,
А кругом разночинный гуляет народ,
Кто смеётся, кто пальцами тычет.
Я не вижу их лица, но чую тычки,
Простираю ладонь в ожиданье,
Что однажды положат в неё медяки,
И ускорится с Богом свиданье.
Час настанет – архангел меня известит,
Протрубив на небесной вершине.
Ничего мне не нужно, сказать бы: «Прости!»
За испитую воду в кувшине,
За огонь и за хлеб, за греховные дни,
За людские душевные раны.
Ты мне, Господи, зрение только верни,
Не полезу в чужие карманы.
Только чую, моя затекает рука,
Словно пёс, привыкаю к потраве,
А в ладони по-прежнему – ни медяка,
И озлиться на это не в праве…
© Copyright: Владислав Терентьев Самара, 2019